Вячеслав Евдокимов - Детство милое

И заключённые есть даже,
Мы их боялись, будто сажи,
Хотя, как все, они по виду,
Не причиняли нам обиду,

Как все, трудилися на стройке,
И труд входил в неволи сроки.
Полно военных так же было,
На них смотрели мы все мило,

Они ходили бодро с песней,
Их строя не было чудесней,
И мы, к ним завистью палимы,
Маршировали тож за ними!

И были тем они любезны,
И нашим душам, ах, полезны,
Что им кино «крутили» часто.
Вот на него влекло всех нас‒то.

Нашли мы дырку в их заборе,
И к ним наладилися вскоре
Вмиг проникать, кино зреть чтобы,
Пройдохи в том мы высшей пробы!

Экран на воздухе открытом
Там был, к щиту гвоздём прибитым.
Солдаты видели, конечно,
Набег наш, звали нас сердечно,

Руками дружески махая,
И стая наша удалая
В момент сидит средь них с опаской,
Но наделённые их лаской,

Сидим, не так уж с страха кротки,
К тому ж, на головы пилотки
Наденут нам для маскировки, —
Они прекрасны в сей сноровке!

Вмиг затерялись средь сидящих,
И офицеров, нам грозящих,
Убраться вон, уж нет приказа,
Мол, что такая здесь зараза?

Кино смотреть, ах, как приятно!
Но вот конец, и всем обратно…
Пилотки быстро возвращаем
И между ног, да краем, краем,

И улепётываем тайно,
Довольны тайной чрезвычайно,
Доскою дырку прикрывая,
Тропа и скрыта удалая…

И дни, часы ждём и минутки
Кино опять в войсках прокрутки.
О том доложит вмиг разведка,
Ведь ошибаемся мы редко.

Но это лишь до снега было,
Зимой такого нет уж пыла,
Зимой с кино мы шуры‒муры
Водили в Доме уж культуры.

Кружков в нём было очень много,
Аж начинаючи с порога.
Средь прочих был и музыкальный,
И я в него решил, нахальный,

О нём узнавши, записаться.
А там сидел такая цаца,
Не одарил он инструментом,
Начать играть чтоб, а моментом

Вдруг постучал об стол рукою,
Мол, повтори‒ка, друг, за мною,
Такие точно же все звуки.
Ну, для меня, конечно, муки…

Я невпопад ему прогрохал.
«Нет‒нет! – сказал он, – всё‒то плохо,
В тебе для музыки нет слуха —
Был сказ его, как оплеуха, —

Ты не годишься в музыканты,
Ведь в ней нужны, поверь, таланты.
С той стороны ты дверь закрой‒ка,
За испытанье только двойка ».

И музыкантом в мире меньше.
Домой пошёл, печалясь, пеше…
Но наперёд уж забегая,
Скажу, судьба была иная,

Во мне ведь музыки есть гены:
В оркестре я в ДК со сцены
Всё ж выступал пред залом полным,
Аплодисментов слышал волны,

И «Молодцы!» кричал там кто‒то.
И вновь играть, играть охота
С оркестром мне на мандолине,
Чей нежный звук я и поныне

В душе и слухом ощущаю…
Нет, я от музыки не с краю!
Когда ж из школы шли зимою
Домой, то радостной гурьбою

Неслись сначала на Ленгоры
И там в катанье были скоры,
Кто на ногах, кто на портфелях,
И все не числились в тетерях,

А лихо вниз с горы летели —
Такой задор в душе и теле!
Опять взбирались на вершину
И вновь летели вниз, картину

Собой являя наслажденья!
И повторенья, повторенья…
А темнота коль подбиралась,
Уж шли домой… Какая жалость!

Ну, дома нам вопрос вдруг грозно:
«Почто пришли домой так поздно?».
Но мы от страха, нет, не хмуры:
«Урок был, это… физкультуры!».

И всё нам с рук в момент сходило,
И нашим душам было мило…
Когда дорогою привычной
Ходили в школу, то кирпичный

Завод мы сбоку миновали,
Там уголь был, в его навале
Мячи лежали небольшие,
И мы, умом всегда лихие,

Их вмиг совали по карманам,
Осуществиться чтобы планам
В хоккей сыграть, домой пришедши.
Ах, как носились сумасшедше!

Ведь в суматохе буйной, скорой,
Клубком носясь собачьей сворой…
Хоккей всегда был только пеший,
Но каждый в нём, как чёрт был леший!

И далеко летели крики…
Ах, наш хоккей! Азарт великий!
Всем жарко было, были в мыле…
И все из проволоки были,

Все до одной, ребячьи клюшки.
Носились по снегу, как мушки,
Вдруг привлечённые сластями,
Гордясь безудержно голами,

Ища быстрее оправданье,
Что нет в ворота попаданья.
Льда нет у нас нигде заливки,
А потому дороги‒сливки

Как были нам в лихой игре‒то,
К тому ж, как радость нам привета,
Машины было появленье,
И к ней вдруг было всех стремленье,

Чтоб прицепиться клюшкой сзади,
А всё азарта только ради,
И на ногах скользить за нею,
Азарта славя эпопею!

Мы, правда, делали конёчки,
Нашедши нужные брусочки,
К ногам верёвкой прикрепляли
И по дорогам мчались в дали!

Но ум имел наш думать свойство,
И мы придумали устройства,
Согнув из труб, прутов железных,
А их полно вкруг, бесполезных,

На них кататься чтобы было
Нам, стоя, сидя ль, с горок мило!
Концы устройств – полозья, ими
Рулили, в спусках быв лихими,

И за устройств держася дужки,
Стремглав свершая покатушки!
Устройств названье – «дрындулеты»,
Так хороши, что пой куплеты!

Нам души грели средь морозов,
О них был лучший в зимы отзыв.
Они длины, при том, приличной,
Хранить их негде и обычно

Мы их в оврагах оставляли
И в опасения запале,
Нет, не бывали, мига даже,
Что будут их когда‒то кражи,

То каждый знал, что бесполезно:
Всяк «дрындулет» свой знал «железно».
Зимой не часто, иль ни разу,
И то нам к счастью, нету сказу,

Не убирался снег от тыла
Бараков всех, и то нам было,
Конечно, радости с головкой,
И здесь в игре мы были ловкой.

Там были лестницы в приставку.
В их назначенье мы поправку
Внесли, конечно же, мгновенно:
С них прыгать надо непременно

В снег, здесь не убранный, сугробный!
Не с высоты прыжок свой пробный
Сперва, конечно, совершали,
Не быть чтоб в критики опале,

Что прыгать трусим сразу сверху,
Что вниз спускаемся, – быть смеху…
Потом уж смело и без лени
Мы брали верхние ступени,

И пред прыжком был каждый чинный,
И гвалт, при том, стоял грачиный!
Но как верёвочка не вейся…
Так крах грядёт делам повеса.

И мы вспугнулися расплатой
В лице то дворника с лопатой.
Он закричал, взмахнувши ею,
Порушив нашу вмиг затею.