Джордж Байрон - Манфред

Дочь Воздуха! Я говорю: я вынес, —
Но что слова? Взгляни, как я измучен!
Я больше одиночества не знаю,
Я окружен толпою фурий; ночью
Я скрежещу зубами, проклиная
Ночную тьму, днем — проклинаю день.
Безумия, как милости, молил я,
Но небеса мольбам не внемлют; к смерти
Стремился я, но средь борьбы стихий
Передо мною волны отступают
И прочь бегут; какой-то злобный демон
На волоске меня над бездной держит —
И волосок не рвется; в мире грез,
В фантазии, — я был когда-то ею
Богат, как Крез, — пытался я сокрыться,
Но, как волну в отлив, меня уносит
Из мира грез в пучину темной мысли;
С людской толпой сливался я — забвенья
Искал везде, но от меня сокрыты
Пути к нему: все знания, все чары,
Что добыл я столь тяжкими трудами,
Бессильны здесь, и, в безысходной скорби,
Я должен жить, — жить без конца.

Быть может,
Я помогу тебе.

О, помоги!
Заставь ее восстать на миг из гроба
Иль мне открой могилу! Я с отрадой
Перенесу какую хочешь муку,
Но только пусть она последней будет.

Над мертвыми бессильна я; но если
Ты поклянешься мне в повиновенье —

Не поклянусь. Повиноваться? Духам,
Которые подвластны мне? Служить
Своим рабам? О, никогда!

Ужели
Иного нет ответа? — Но подумай,
Не торопись.

Я все сказал.

Довольно!
Могу ль я удалиться?

Удались.

Мы все — игрушки времени и страха.
Жизнь — краткий миг, и все же мы живем,
Клянем судьбу, но умереть боимся.
Жизнь нас гнетет, как иго, как ярмо,
Как бремя ненавистное, и сердце
Под тяжестью его изнемогает;
В прошедшем и грядущем (настоящим
Мы не живем) безмерно мало дней,
Когда оно не жаждет втайне смерти,
И все же смерть ему внушает трепет,
Как ледяной поток. Еще одно
Осталось мне — воззвать из гроба мертвых,
Спросить у них: что нас страшит? Ответить
Они должны: волшебнице Эндора
Ответил дух пророка; [13] …волшебнице Эндора // Ответил дух пророка… — По библейскому сказанию царь Саул пришел к старухе волшебнице, жившей близ города Аэндора (Эндора), с просьбой вызвать дух пророка Самуила. Дух пророка предсказал ему, что в борьбе с филистимлянами Саул и его сыновья погибнут. Клеоника
Ответила спартанскому царю, [14] …Клеоника // Ответила спартанскому царю… — По преданию, которое передал Плутарх, спартанский царь Павсаний, будучи в городе Византии, по ошибке убил девушку Клеонику. Чтобы Клеоника простила его, он просил прорицателей вызвать ее дух. Призрак Клеоники сказал, что по возвращении в Спарту Павсаний освободится от всех своих забот; в этом ответе Клеоники Павсаний услышал предсказание своей скорой смерти.
Что ждет его — в неведенье убил он
Ту, что любил, и умер непрощенным,
Хотя взывал к Зевесу и молил
Тень гневную о милости; был темен
Ее ответ, но все же он сбылся.
Когда б я не жил, та, кого люблю я,
Была б жива; когда б я не любил,
Она была бы счастлива и счастье
Другим дарила. Где она теперь?
И что она? Страдалица за грех мой —
То, что внушает ужас — иль ничто?
Ночь близится — и ночь мне все откроет
Хоть я страшусь того, на что дерзаю;
До сей поры без трепета взирал я
На демонов и духов — отчего же
Дрожу теперь и чувствую, как в сердце
Какой-то странный холод проникает?
Но нет того, пред чем я отступил бы,
И я сломлю свой ужас. — Ночь идет.

Луна встает большим багряным шаром.
На высоте, где ни единый смертный
Не запятнал снегов своей стопой,
Слетаемся мы ночью. В диком море,
В хрустальном океане горных льдов,
Мы без следа скользим по их изломам,
По глыбам, взгроможденным друг на друга,
Подобно бурным пенистым волнам,
Застывшим посреди водоворота,
И вот на этой сказочной вершине,
Где отдыхают тучи мимоходом,
Сбираемся на игрища и бденья.
Сегодня в полночь — наш великий праздник,
И, на пути к чертогам Аримана,
Я жду сестер. — Но что они так медлят?

Злодей венценосный,
Низвергнутый в прах, [15] Злодей венценосный, // Низвергнутый в прах… — Имеется в виду Наполеон Бонапарт.
Томился в изгнанье,
В забвенье, в цепях.
Я цепи разбила,
Расторгла тюрьму, —
Я власть и свободу
Вернула ему:
Потоками крови он землю зальет,
Народ свой погубит — и снова падет!

Плыл в море корабль, точно птица летел:
В эту ночь ему горестный выпал удел.
Ни мачт, ни снастей, ни ветрил, ни руля —
Ничего от него не оставила я.
Один лишь пловец, — он достоин того, —
До прибрежья достиг, — я щадила его:
Предатель, пират, [16] Предатель, пират… — Предполагается, что здесь Байрон имел в виду лорда Кокрейна, Томаса (1775–1860) — английского политического деятеля. снова будет он жить,
Чтобы мне своей темною жизнью служить.

Спокойно спал город, —
В слезах и тревоге
Увидит он утро;
Медленно, мрачно
Чума распростерла
Над городом крылья.
Тысячи пали,
И тысячи тысяч
Падут пред всесильной.
Живые погибших, —
Любимых и милых, —
Покинут, спасаясь
От призрака смерти.
Ужас и злоба,
Скорбь и смятенье
Охватят людей.
Блаженны почившие,
Взор отвратившие
От кары моей! [17] От кары моей! — далее у Байрона имеются строки: Крушенье народов, работу ночную, В веках я творила и вновь сотворю я. («Изд. 1922», с. 90)

В руках у нас — сердца людей,
Наш след — их темные могилы.
Лишь для того, чтоб отнимать,
Даем мы смертным жизнь и силы.

Привет! — Где Немезида?

На работе,
Но на какой — не знаю: я сама
Не покладала рук до сей минуты.

Да вот она.

Все нынче опоздали.
Где ты была?

Женила дураков,
Восстановляла падшие престолы
И укрепляла близкие к паденью;
Внушала людям злобу, чтоб потом
Раскаяньем их мучить; превращала
В безумцев мудрых, глупых — в мудрецов,
В оракулов, чтоб люди преклонялись
Пред властью их и чтоб никто из смертных
Не смел решать судьбу своих владык
И толковать спесиво о свободе,
Плоде, для всех запретном. — Но пора!
На облака — и в путь! Мы опоздали.