Наталья Лайдинен - Солнечные стрелы

Пейзаж знакомый: опустевший пляж,
На берегу – дома, сады и лодки…
Внезапно сердце опалил мираж,
Сколь солнечный, счастливый, столь – короткий.

Навстречу мне – художник молодой,
Ему хвала людская – безделушка,
Куда важней рыбешка под водой,
Среди камней сверкнувшая ракушка.

И Лорка жив! Он смотрит свысока
Насмешливыми умными глазами,
Его влекут ветра и облака
И звезды над туманными холмами.

А смуглая сестра из озорства
С отвесных скал ныряет прямо в море,
Душа полна восторга, торжества,
Еще не зная, что в разлуках – горе…

Старухи сумасшедшей милый бред,
Предчувствие любви, пьянящей, странной,
И надо всем – неповторимый свет
Долин и бухт родного Ампурдана.

Один сюжет для тысячи холстов —
Мелькнувшее, как наважденье, лето,
Где каждый юн и к подвигам готов
И верит только в добрые приметы.

А ночью – луны, песни, голоса,
Судьбе не быть уже обыкновенной!
Сошлись часы, планеты, полюса
В одной прекрасной, замкнутой вселенной!

Я не дышу: пускай продлится миг,
Где все еще – романтики, повесы,
Которых жизнью напоил родник
Исчезнувшего с ними – Кадакеса.

Здесь все, как прежде, – яхты и залив
Ласкает ветер пенистым объятьем,
Шик лимузинов, взгляды встречных див —
Рулетка жизни крутится обратно.

Ночь напролет сверкает казино,
Азарт по коже – острием булавки:
Кому погибнуть завтра суждено,
Господь велит: сто раз – удвоить ставки!

Весь выигрыш шального игрока —
На час забыть о мировом пожаре!
…Бросает фишки легкая рука
Любимицы фортуны – Мата Хари.

Земля чужая. Жадность нищих.
Ладонь, прикрывшая глаза.
Блажен, кто ничего не ищет
Там, где есть моря бирюза.

Полуразрушенные храмы,
Кровь революций, рабства след…
Мой южный сон – счастливый самый
И солнечный – за много лет!

Души утерянной прохлады
Смирением – не побороть!
Пусть мальчиков мужские взгляды
Мучительно ласкают плоть

Невинно и немножко грубо,
Так вкрадчиво шепча: Забудь…
Мне огненная нежность Кубы
Губами заклеймила грудь

И лаской одарила дерзкой,
Играя, подняла с колен,
С шальной доверчивостью детской,
Любви не попросив взамен…

Тихий вечер в гавани. Ветер,
Чуть вздохнув, касается башен,
Опускаясь, сумерки медлят.
В розоватом ласковом свете
Город-призрак кажется влажным,
От загара долгого – медным.

Ночь желанья горькие смоет.
Для нее здесь нет преступлений,
Даже смерть – сестра карнавала.
Всплеск. Волна Карибского моря
Верным псом мне лижет колени —
Так же я тебя целовала…

Я опять брожу в ночи,
Домовой трещит, ворчит,
Что я, дерзкая, не сплю.
Острый язычок свечи —
Курс на гавань кораблю!

Дева сладкая Очун,
От скорбей скорей врачуй,
Исцели от бед и ран!
Я огнем кручу-верчу,
Бьет все громче барабан.

Как наркотик – желтый мед!
Сердце вздрогнет – и замрет,
Ускоряя румбы ритм.
Если молод и не мертв,
Мы станцуем, мы – сгорим!

Эта радость душе знакома:
Я беспечна и я смела…
Слишком много солнца и рома,
А земля предельно мала.

Время лечит старые раны,
Строит новый лад для струны,
Слишком много марихуаны
И смешны московские сны.

Лунным островом парус бредит,
Океанский штиль бороздя,
Слишком много мужчин и рэгги,
Иногда не хватает тебя.

На заре облаков разводы
Акварелью бегут с холста,
Слишком много шальной свободы,
От которой трудно устать.

Шторм – ревут и пальмы, и снасти,
Дом в дождливых ручьях дрожит,
Слишком много соли и страсти…
…Слишком сильно хочется жить!

Сверкнувший в джунглях хрусталь —
Осколок бывших империй!
Как будто птица кетцаль
Раскрыла веером перья.

И разноцветен закат
В зрачках Крылатого Змея.
Смыкаясь, кроны шумят,
О будущем сожалея:

– Прощай, загадочный вождь!
Метнулась тень ягуара.
Кровь – лишь тропический дождь,
А сны – предвестье кошмара.

Над миром копоть и гарь,
Уходят в землю столицы,
К концу летит календарь,
Но оживают гробницы…

Стоишь на скалах и не ведаешь,
Что под тобой – коры разлом
И плиты наползают медленно,
Являя в пустоте объем.

Прибой изнемогает в бешенстве,
Предчувствуя внизу вулкан —
Могучий символ неизбежности —
Угрозу будущим векам.

Так сотни лет из плевы девственной,
В которой жгучая дыра,
Посланцем первородной древности
Стремится лава от ядра.

Рукой невидимого гения,
По миллиметру твердь меля,
В священном таинстве творения
Родится новая земля…

Здесь мое детство и твоя зрелость,
Все то, что будет, давно приелось.
Чего хочу – да смешную малость! —
Чтоб тень моя на стене осталась.
Дожди, туманы? Какая ересь!
Душой в ступени впились и въелись.
Я на руках твоих в ночь повисла
Обледеневшим мостом-коромыслом.
Со смертью встретимся вновь едва ли.
– Разве в Венеции, на карнавале…
Здесь профиль твой в невской битой смальте
И белом контуре на асфальте.

Прощай, мой друг! До встречи на местах,
По памяти известных достоверно,
Я жду тебя на стрелках и мостах,
Где шум волны и запахи таверны.

Нас снова занесет на острова,
Пусть умирать до срока стало вздором,
Вот только сердце зазвенит, едва
Пройдем колонным долгим коридором.

К морским ступеням прижимаюсь лбом,
Вгрызаюсь солью в потемневший камень
И по привычке в городе любом
Тянусь к граниту жадными руками.

Когда-нибудь всех повстречаю тут,
Мой Петербург! Мучительное место!
Жива любовь, чьи спазмы душу рвут,
Грядущее, как прошлое, – известно.

Свидание пьянит и веселит,
Как мы вольны и радостны, бродяги!
Вновь Млечный Путь летит из-под копыт
И на фрегатах поднимают флаги.

Звездами в морозном дыме
Судеб миражи.
У тебя чужое имя
И чужая жизнь.

На свою – не обернуться,
Даже возраст стерт,
В старом Яффо много улиц,
Что приводят в порт…