Наталья Лайдинен - Солнечные стрелы

Пальцы вампиром впиваются в плоть,
Нет, я не сумею тебя побороть,
Я знаю, меня эти встречи точно погубят!
Но руки твои жадно ищут огня —
В мятущемся прошлом мы точно родня:
Я чувствую остро твои соленые губы.

И это давно не любовь и не страсть:
Мы можем распасться, мы можем пропасть.
Ты слышишь: в висках так беснуются вены!
А кровь загустела и стала как ртуть,
Мы в боли найдем наш единственный путь,
Разгадка близка, и смерть почти что мгновенна.

Но нам с тобою к ней не пора:
Гудят под ногами, гарцуют ветра,
Все бездны раскрылись!
Здесь ты наконец-то становишься мной,
Я чувствую смерч у себя за спиной —
Меня поднимают наверх эти черные крылья!

Долго ль буду манить и мниться
Чьей-то тенью в фонарной мгле?
Маятно перебирать мониста,
Мерзнуть призраком на земле.

С жерновов облетев мукою,
Мантры суть для ушей мертва,
Но хохочет над мостовою
В ведьминских кружевах – Москва.

Помолиться? Гудят в молитве
Медный колокол и метель!
Прорасти в моем сердце миртом,
Уведи меня на Кармель!

Но морозны осколки молний,
Весь февраль – миражи да муть!
Только был сумасбродно молод,
А сегодня – измеришь тьму.

Замирая, качнулся месяц,
Точно компас – туманный мыс.
– Милый, мне же знакомо место! —
Точно искра, промчалась мысль.

Тьма глубин обернулась мелью,
Млею: звездное молоко!
Может, нынче я стать сумею
Вдаль мерцающим маяком?

Мнится: где-то за вьюжной майей
Дальний путь бесконечно мглист…
Сердце мается и взмывает,
Вслушиваясь в звон монист.

Шаль развевается без заплат,
Летят облаков лохмотья.
Закат архангелы запалят,
На запад рванет охота,

Но конь взметнется и захрипит,
Споткнувшись пред девой лунной.
– Смотрю, черно у тебя внутри
И рваные в сердце струны!

Поет и кружится, манит вниз,
Стучит в кастаньеты нервно.
…Танцуя с нищенкой, приглядись:
В тряпье кровоточит небо!

Разменяю часы неделями,
В ледяной глуши мысли тянутся,
И молитва самонадеянна,
Как сидящий у церкви пьяница;

Дымно в прошлом. За горизонтами
Неизвестность с колом осиновым.
Машет осень кострами желтыми,
Кровью брызжет кругом рябиновой.

Я не знала, что память проклята
И желанней – не знать о будущем…
Дом уставился в небо окнами,
Как Иов, доброты взыскующий.

– Не мети под ногами листьями,
Не шурши в углах настороженно,
Я прошу об одном: будь милостив
К оступившимся в мглу острожную!

Не води их кругами адскими,
Утешенья им дай, рыдания!
Для души будет высшей радостью
Даже капелька сострадания.

Ветер струится в руках. Как растение,
К небу тянусь и клонюсь у воды…
Мыслей, случайно коснувшихся, чтение
Легкие оставляет следы.

Вдруг вереницы эмоций проносятся, —
А голова так блаженно пуста!
Жизнь – невозможность – на миг одиночества
Стоит в пространстве себя распластать!

И потечет, побежит незнакомое
С тихого голоса, с ветхих страниц…
Окна горят. Значит, думают, дома я,
А я брожу тысячей встреченных лиц.

Жив или мертв – душ едино обличие
В многообразной реальности снов;
Рядом поет, говорит всеязычие
Сердцу – цветами раскрытых – миров.

Время покажет, что было, что будет,
Вряд ли кто прав или виноват,
И наша встреча – лишь пламя в сосуде,
Поиск по звездам, дрейф наугад.

Из прошлых жизней тянется близость,
Манит и дразнит, мосты разводя,
Воспоминаний задумчивый призрак
Зыбко танцует в струях дождя.

Ни у кого не прошу я прощенья:
Если повеяло с тех берегов,
Приподнимают иные теченья,
Чинно несут на руках облаков.

Сколько сторон – столько версий событий
И обвинений, обманов и драм,
А наверху заплетаются нити,
Судьбы вручая попутным ветрам.

Жизни велик и загадочен невод,
Льнет горизонта сверкающий край…
Снова обняв, окуни меня в небо.
Не поскупись на любовь – искупай!

Жизнь по своим течет законам,
Меняет лица, адреса,
И по знакомым телефонам
Вдруг отвечают голоса

Чужие – хоть и люди те же,
Но что-то в них произошло,
По сердцу хладнокровно режет
Непонимания стекло.

А время переводит стрелки,
Меняет градусы орбит,
Ежеминутно – ставки, сделки,
Кто вне движенья – тот забыт.

Попытка постучаться в двери,
Над пропастью свершить прыжок
Приводит к подлинной потере,
Не заживает – как ожог.

Порою смерть – не есть разлука:
Для памяти страшней места,
Где выпуклы приметы друга,
А прикоснешься – пустота.

Как будто кто-то искру внес
В слепую суетливость улиц:
Сегодня через дымку слез
Глаза Христа мне улыбнулись

Младенческие! Все внутри
Оборвалось – и запылало…
Моя любовь, кругом гори,
Будь в небесах звездою малой.

Меж тысяч солнц, пространств и лет,
И в каждой новой колыбели
Благословеньем – тихий свет
Другой рождественской недели:

Жизнь утвердающий огонь —
Над тьмой и хаосом распада,
Как в сердце – истины благой
Неугасимая лампада.

Мысль скользит стремительной джонкой
Через время – вверх по теченью,
Над рекой качается мостик.
Лик луны, от зависти желтый,
Задрожал – отдайся влеченью!
Пряность трав ударила в ноздри.
Вольно водорослям сплетаться!
Сердца стук – как рокот самбука,
Приоткрылся лотос заветный…
И твои певучие пальцы —
Узловатые стебли бамбука,
Прикасающиеся к ветру.

Мертвый запах угрозы.
Города, как наркотик,
Ищут в душах изъяна,
Форматируют мозг и
Жадно требуют дозы
Ежедневного стресса.
Каждый житель – невротик,
Гонщик-зомби, робот для секса
В мышеловке экрана.
– Побежали на воздух!

Два шрама, гляди,
Вехи огненной страсти:
Один на груди,
А другой – на запястье.
И ночью и днем
Полыхают приметы
Сердечным замком,
Ярко-алым браслетом.

Так время само
Кольцевало, кружило,
То солнцем, то тьмой
Ворожило, манило;

Сверкало кинжалом,
Измучило бегом,
Но ограждало
Всегда оберегом.