Уильям Блейк - Стихотворения

Коснуться прекраснейших уст
Цветок поманил и раскрылся...
«А я люблю Розовый Куст!» —
Сказал я и не наклонился...

И вскоре, припав у Куста,
Хотел насладиться я Розой —
Но та затворила уста,
Шипы выставляя с угрозой.

Ah, Sun-flower! weary of time,
Who countest the steps of the sun;
Seeking after that sweet golden clime,
Where the traveller's journey is done;

Where the Youth pined away with desire,
And the pale Virgin shrouded in snow,
Arise from their graves, and aspire
Where my Sun-flower wishes to go.

Ах! Подсолнух! что за жребий
Мерить солнца шаг дневной
И грустить о знойном небе
Над блаженною страной,

Где, бежав от льда и злобы,
Отрок с девою, чисты,
Зрят, пустые кинув гробы,
Край, которым бредишь ты.

Ах, Подсолнух, прикованный взглядом
К Светилу на все времена!
Как манит блистающим Садом
Блаженная присно страна!

Туда из могильной темницы
И дева, строга и горда,
И юноша страстный стремится —
И ты, мой Подсолнух — туда!..

The modest Rose puts forth a thorn,
The humble Sheep a threat'ning horn;
While the Lily white shall in love delight,
Nor a thorn, nor a threat, stain her beauty bright.

Тернием колет Роза, строга.
Овечка, грозя, подымает рога.
А Лилея, бела, для любви расцвела,
Не угрозой, не терньем — красотою взяла.

Есть шип у розы для врага,
А у барашка есть рога.
Но чистая лилия так безоружна,
И, кроме любви, ничего ей не нужно.

Шипы для защиты испытаны Розой.
Своей красоты не пятнают угрозой
В любовном всесилии лишь белые Лилии,
Восторженно льющие свой блеск в изобилии.

Стыдливая Роза шипами грозит,
Овечка-тихоня боднуть норовит —
Любит открыто лишь белая Лилия
И не вершит над собою насилия.

I went to the Garden of Love,
And saw what I never had seen:
A Chapel was built in the midst,
Where I used to play on the green.

And the gates of this Chapel were shut,
And 'Thou shalt not' writ over the door;
So I turn'd to the Garden of Love
That so many sweet flowers bore;

And I saw it was filled with graves,
And tomb-stones where flowers should be;
And priests in black gowns were walking their rounds,
And binding with briars my joys and desires.

Я отправился в Сад Любви.
Я и раньше бывал там не раз.
Но, придя, я его не узнал:
Там часовня стояла сейчас.

Дверь в часовню была заперта.
«Бог накажет» — прочел я над ней.
Я прочел, оглянулся вокруг:
Не узнал ни дерев, ни аллей.

Там, где было просторно цветам,
Тесно жались могилы теперь,
и священники в черном шли шагом дозорным
и путы печали на любовь налагали.

Я увидел в Саду Любви,
На зеленой лужайке, — там,
Где, бывало, резвился я, —
Посредине стоящий Храм.

Я увидел затворы его,
«Ты не должен!» — прочел на вратах.
и взглянул я на Сад Любви,
Что всегда утопал в цветах.

Но, вместо душистых цветов,
Мне предстали надгробья, ограды
и священники в черном, вязавшие терном
Желанья мои и отрады.

Я однажды пошед в Сад Любви —
Я глядел и не верил глазам:
На лугу, где играл столько раз,
Посредине поставили Храм.

Были двери его на замке —
Прочитал я над ними: «Не смей!»
И тогда заглянул в Сад Любви
Посмотреть на цветы юных дней.

Но увидел могилы кругом
И надгробия вместо цветов —
И священники с пеньем моим наслажденьям
Из вервий терновых крепили оковы.

Dear mother, dear mother, the Church is cold,
But the Ale-house is healthy and pleasant and warm;
Besides I can tell where I am used well,
Such usage in Heaven will never do well.

But if at the Church they would give us some ale,
And a pleasant fire our souls to regale,
We'd sing and we'd pray all the livelong day,
Nor ever once wish from the Church to stray.

Then the Parson might preach, and drink, and sing,
And we'd be as happy as birds in the spring;
And modest Dame Lurch, who is always at church.
Would not have bandy children, nor fasting, nor birch.

And God, like a father, rejoicing to see
His children as pleasant and happy as He,
Would have no more quarrel with the Devil or the barrel,
But kiss him, and give him both drink and apparel.

Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной!
Куда как теплей и приятней в пивной!
Там пива в достатке, и пьют без оглядки —
В раю же, известно, другие порядки.

Вот кабы нам в церкви пивка на заказ
Да возле огня отогрели бы нас,
Так ночью и днем молиться начнем —
Из церкви не выставишь нас нипочем!

Священнику пить бы и петь бы псалмы —
И словно птенцы, были б счастливы мы!
А строгой старухе вернем оплеухи —
И пусть попостится сама с голодухи!

И Бог возликует, отечески рад,
Увидев божественно счастливых чад,
И внидя в церквушку, закатит пирушку,
Деля с Сатаною дерюжку и кружку!

Ах, маменька, в церкви и холод и мрак.
Куда веселей придорожный кабак.
К тому же ты знаешь повадку мою —
Такому бродяжке не место в раю.

Вот ежели в церкви дадут нам винца
Да пламенем жарким согреют сердца,
Я буду молиться весь день и всю ночь.
Никто нас из церкви не выгонит прочь.

И станет наш пастырь служить веселей.
Мы счастливы будем, как птицы полей.
И строгая тетка, что в церкви весь век,
Не станет пороть малолетних калек.

И Бог будет счастлив, как добрый отец,
Увидев довольных детей наконец.
Наверно, простит он бочонок и черта
И дьяволу выдаст камзол и ботфорты.

Маманя, чем в церкви холодной дрожать,
Уж лучше в кабак я отправлюсь опять;
Хоть знаю о том, что пиво с вином
На небе считают смертельным грехом.