Уильям Блейк - Стихотворения

Once a youthful pair,
Fill'd with softest care,
Met in garden bright
Where the holy light
Had just remov'd the curtains of the night.

There, in rising day,
On the grass they play;
Parents were afar,
Strangers came not near,
And the maiden soon forgot her fear.

Tired with kisses sweet,
They agree to meet
When the silent sleep
Waves o'er heaven's deep,
And the weary tired wanderers weep.

To her father white
Came the maiden bright;
But his loving look,
Like the holy book,
All her tender limbs with terror shook.

'Ona! pale and weak!
To thy father speak:
O! the trembling fear,
O! the dismal care,
That shakes the blossoms of my hoary hair!'

Дети будущих веков!
Из разгневанных стихов
Вы узнаете о том,
Что Любовь была грехом.

В веке золотом,
Светом залитом, —
Вечная весна
И, как снег ясна,
Юных тел нагая белизна.

Он, она — юны,
Нежных дум полны.
Хорошо двоим
Утром золотым,
Утром, вечным светом залитым.

В утренней тиши
В кущах ни души:
Не глядит отец,
Не спешит гонец, —
Уна внемлет трепету сердец.

Восстают из трав,
Радостно,устав;
Новой встречи ждут
В час, как все уснут,
В час, когда лишь странники бредут.

И, как снег светла,
В дом к отцу вошла.
Бел отец как лед,
Полн святых забот,
Он взглянул — и страх ее трясет.

«Дочь, как ты бледна!
Уна, ты больна?
О, потоки слез!
Гибельный вопрос
Рвет, как вихрь, цветы седых волос!»

« С гневом, Будущего дети,
Прочитайте строки эти,
Где поведано стихом,
Как Любовь сочли Грехом! »

В древней той стране
Нет конца весне —
Там и жили Двое
Жизнию святою,
Не смущаясь вовсе наготою.

Как-то раз Они
Вышли в Сад одни —
И сердца забились,
Светом озарились,
Ибо тьмы завесы приоткрылись.

И Обоих пыл
На траву склонил —
В этот час рассвета
Все дремали где-то,
И Она не вспомнила Запрета!

И познав Любовь,
Сговорились вновь
Выйти на свиданье
В час, когда в молчанье
На закате слышится рыданье

Пред Отцом Она
Радости-полна —
Но, пронзая взглядом,
Он грозит ей Адом,
Словно Он в Саду был с нею рядом!

«Уна! Ты молчишь!
Отчего дрожишь?
О! С какой Виною
Встала предо Мною?!
Ты Меня покрыла сединою!»

Whate'er is born of mortal birth
Must be consumed with the earth,
To rise from generation free:
Then what have I to do with thee?

The sexes sprung from shame and pride,
Blow'd in the morn; in evening died;
But Mercy chang'd death into sleep;
The sexes rose to work and weep.

Thou, Mother of my mortal part,
With cruelty didst mould my heart,
And with false self-deceiving tears
Didst bind my nostrils, eyes, and ears;

Didst close my tongue in senseless clay,
And me to mortal life betray:
The death of Jesus set me free:
Then what have I to do with thee?

Рожденный Матерью Земной
Опять смешается с Землей;
Став прахом, станет Персть равна —
Так что же мне в тебе, Жена?

Восстав из Спеси и Стыда,
Два Пола пали в Никуда;
Но Смерть до Сна низведена —
Два Пола встали после сна.

Мать Смертной Участи Моей!
Дарительница Всех Скорбей!
Замазала твоя слеза
Мне Ноздри, Уши и Глаза.

Мне косным сделала Язык.
На смерть я из Тебя возник!
Душа Голгофой спасена —
Так что же мне в тебе, Жена?

Рожденному в земную часть
Придется снова в землю пасть,
Чтоб встать однажды, не скорбя —
И что мне жёно до тебя!

В Саду два пола расцвели,
Отбросив Стыд, — на гибель шли;
Но грешных пожалел Господь,
На труд и плач обрекший Плоть.

О Мать моих земных цепей
И горестной тюрьмы моей!
Меня ты заточила в склеп,
В котором я и глух, и слеп.

Ты рот забила мне землей —
И тяжек жребий мой земной!
Но спас меня Христос, скорбя —
И что мне жёно до тебя!

I love to rise in a summer morn
When the birds sing on every tree;
The distant huntsman winds his horn,
And the skylark sings with me.
o! what sweet company.

But to go to school in a summer morn,
o! it drives all joy away;
Under a cruel eye outworn,
The little ones spend the day
In sighing and dismay.

Ah! then at times I drooping sit,
And spend many an anxious hour,
Nor in my book can I take delight,
Nor sit in learning's bower,
Worn thro' with the dreary shower.

How can the bird that is born for joy
Sit in a cage and sing?
How can a child, when fears annoy,
But droop his tender wing,
And forget his youthful spring?

O! father and mother, if buds are nipp'd
And blossoms blown away,
And if the tender plants are stripp'd
Of their joy in the springing day,
By sorrow and care's dismay.

How shall the summer arise in joy,
Or the summer fruits appear?
Or how shall we gather what griefs destroy,
Or bless the mellowing year,
When the blasts of winter appear?

Приятно выйти на лужок
Рассветною порой —
Трубит охотничий рожок,
И жаворонок со мной
Щебечет озорной.

А в школу не хочу идти —
И мне там не с руки,
Где под надзором взаперти
В узилище тоски
Корпят ученики.

О сколько дней я загубил,
Войдя в постылый класс!
Над книгами лишался сил,
Но знаний не запас —
Они мне не указ!

Поет ли птица или нет
Из спутанных тенет?
Как детям быть, когда Запрет
Их крылышки сомнет
И радости убьет?

Отец и мать! Коль вешний цвет
Обронит лепестки,
Коль не увидят яркий свет
Нежнейшие ростки
Под пологом тоски, —

То что созреет меж ветвей
На дереве таком?
И пору юности своей
Помянем ли добром
Глухим осенним днем?

Люблю я летний час рассвета.
Щебечут птицы в тишине.
Трубит в рожок охотник где-то.
И с жаворонком в вышине
Перекликаться любо мне.

Но днем сидеть за книжкой в школе —
Какая радость для ребят?
Под взором старших, как в неволе,
С утра усаженные в ряд,
Бедняги школьники сидят.

С травой и птицами в разлуке
За часом час я провожу.
Утех ни в чем не нахожу
Под ветхим куполом науки,
Где каплет дождик мертвой скуки.