Андрей Шацков - Осенняя женщина (сборник стихотворений)

Уже вот-вот закружится метель

Черемух, задурманящих округу.

Плескал в протоках синевой апрель

И прошлогодним дымом плыл по лугу.

Листва чадила, мокрая листва,

С Покрова утаенная под снегом.

И не было, казалось, колдовства,

Чтоб стать неодолимым оберегом

От позадавних сумрачных потерь,

Случившихся как будто ненароком.

Но ты настал, целительный апрель,

И, как водой живою, брызнул соком

Берез, освобожденных ото льда

Стремительным пришествием апреля.

Когда уходят в землю холода,

Сердца, хоть чуть, становятся добрее.

И покаянью в душах место есть,

И Вербное приходит воскресенье,

И на крылах несут благую весть

Посланники пасхального веселья.

На Вербное кружился снег.

И дрожь метельных лихорадок

Ломала птичьих стай порядок,

Устроенный из века в век.

России вечная зима!

На Благовещенье сурово

Упали памятью Покрова

Снега, как оттиски клейма,

Из високосного былого,

Из продувного октября.

Но провозвестная заря

Сочилась с неба голубого.

И зажигала краснотал

Великопостными свечами.

И под холодными лучами

На склонах вереск расцветал.

И шла шуга по руслам рек

Зимы исходом и итогом.

И, как неправда, по дорогам

На Вербное ложился снег.

Хмурень, просинец, снежень

проминули,

Март низринул зимы алтари.

Божьи длани над Русью раздвинули

Занавески пасхальной зари.

В небе белые лебеди маются.

Под шугой мечут щуки икру.

Колоколенки звонами каются

На простылом осеннем ветру.

И горит обветшалою лопотью

Прошлогоднего лета трава.

В мире пасмурно, сыро и хлопотно,

И бессмысленны всуе слова.

В кисее фиолетовой сутеми,

На исходе ненастного дня

Перед ликом Вселенского Судии

Строг молитвенный сполох огня.

И лежит за великими поймами

Рек, смывающих прошлого груз,

Гулевая, святая, пропойная,

Неуемная – вечная Русь.

И снова лето. Преклони

Перед влюбленностью колени!

Какие солнечные дни

И полдни без намека тени!

Как раскаленный воздух сух!

Какой дурманный дух от сена!

Кружится тополиный пух,

И перед ним склони колена.

Взойди на холм. Взойди вдвоем,

Чтоб лучше виделось с обрыва,

Как светозарен окоем,

Как замерло неторопливо

Литое зеркало воды

И чаек вычурные позы.

И только блестками слюды

Парят над озером стрекозы.

И я, запутавшись во лжи

И в объясненьях с кем попало,

Спешу упасть в объятья ржи,

Чтоб, руки разметав устало,

Следить, как снизойдет на нас

Ликующе и вдохновенно

Благословенный летний час —

Июня час благословенный.

Июньской погодой не балует лето,

Считая себя августейшей особой.

Но все же закаты живут до рассвета,

Но все же стрекозы кружат над осокой.

И чайки, с волны поднимаясь устало,

Кричат, как всегда, о минувшем тоскуя.

И дрогнуло сердце в кустах чернотала,

И вспомнили губы ожег поцелуя…

Но рано грустить, если ягоды скоро,

И колос по ветру пускает пшеница,

И синим огнем полыхает цикорий,

И силу в полях набирает душица.

С небесного свода дождинки-веснушки

На теплую землю прольются излиха.

Устав куковать, затаятся кукушки.

На Тихона день поубавится тихо.

Последнюю пятницу сирого лета

Отметим на празднество Лавра и Фрола.

А ныне – закаты живут до рассвета

И хмурая осень наступит не скоро.

Когда туманы млечны и легки

И утвердилось лето на престоле,

Как женщина, тропинкой вдоль реки

Выходит утром вдохновенье в поле.

Как короток зари июньской век,

Вознесшей в небо вдохновенья пламя,

Но остановит время плавный бег

И пухом закружит над тополями.

И нежный абрис женского лица

Проявится в строке неясной тенью.

И нету слаще крестных мук Творца,

Спешащего навстречу вдохновенью.

Все тот же обрыв и все тот же песок,

И сосны щепо?тью трехперстья…

Я болен и слаб, и седеет висок,

И грустная сложится песня.

Скрипит колесо, набирая воды,

А раньше скрипело едва ли.

И рыбы не чертят в стремнине следы,

А ранее в сеть заплывали.

На Троицу ныне шальная жара

И высохли серые срубы.

И губы, что встарь целовал до утра,

Опять неприветливо-грубы.

Но в Троицин день со смятенной душой,

Забывшей про Божие слово,

Пребудут в скорбях над тщетой, надо лжой

Три лика Андрея Рублева.

Три ангела в блеске цветенья поры,

В июньской, безоблачной сини

Раскинут крыла от библейской горы

До северных храмов России.

И ляжет на мир благодатная сень,

Даруя живому прохладу,

И символом веры отмеченный день

Со звонниц шагнет за ограду.

И будет ниспослан березовый дух

Развеять уныния иго.

Я болен и слаб, но легка, словно пух,

Блаженного Васьки верига.

Скоро ласточкам ставить птенцов на крыло,

Скоро вспыхнут багрянца осеннего блики,

Но пока на просторах России светло

И покрыты поляны ковром земляники.

Удержать этот миг! Поддержать этот свод

Поднебесья, пока не разверзнулись хляби.

Только где то плечо? Где надежный заплот,

За который до срока не глянет сентябрь?

Разнотравного лета высокий венец.

Вековая услада второго покоса.

И шагает домой враспояску отец,

И бежит твое детство навстречу с откоса.

И журчит, разливаясь по плесам, река,

И играет в струе златоперая стая,

И глаза прикрывает от солнца рука,

И гремит у колодца бадейка пустая.

И до самого края заветной земли —

Малой родины – вечного счастья юдоли,

Синеву прошивают стрижи да шмели

И распахнуто в скатерти клевера поле.

И от зеркала луж, где вода, как стекло,

Отражаются сныть и лесные гвоздики.

И хотя на просторах России светло —

Скоро вспыхнут багрянца осеннего блики.

Лето кануло солнцем за ра?менье.

Медь заката пошла за пустяк.

Спас Ореховый – осени зна?менье —

На утиный встает перетяг.

Затихает церковное пение.

Неподвижна осока в пруду.

Богородицы кроткой Успение

Бабье лето ведет в поводу.

Стадо кленов гусиными лапами

Вперевалку топочет жнивье,

И развешано белыми флагами

Облаков кучевое белье.