Эдуард Лимонов - А Старый пират…

Вот в лилипута впился карлик,
Его целует мокрым ртом
«Уйди проклятый! You smell garlic!»
И… разразились хохотом…

Весёлые, но очень злые
И потные все, как зверьки,
Визжат уродцы молодые
И конфетти летят густые
Сквозь фейерверков угольки.

Труба звучит вослед гобою,
Преображает старый сад,
А мы лежим вдвоём с тобою,
Неравной парой роковою
И одеяла с нас висят…

Окно у нас с тобой открыто,
В окно нам попадает мир,
Ты — молодая Маргарита
И я, преклонных лет сатир…

Поедем в Африку, мой друг!
Там в Африке, слоны
Танцуют грузно, ставши в круг,
И бивни их сильны.

Там в Африке ночная тишь
И по ночной стене
Летучей, двигается мышь
Как тени на луне.

Там над кувшином стал букет
Загадочных цветов,
Там на стене висит портрет
Портрет из моих снов.

Я женщину узнал, она
В далёком далеке
Была неверная жена,
А я был в парике.

Корабль в Африку поплыл…
А я несчастным был…

Десяток вишен на полу
И косточек лежат,
Кто приходил к Вам под полу?
Бокала два стоят…

Спугнув природы аппетит
Явился злобный муж.
Пух тополей летит, летит
Ну может хватит уж?

Кто вишни ел с тобой, жена?
Вот косточки лежат…
Ты говоришь, была одна
Бокала два стоят…

А, ты пригубила бокал!
Пригубила второй?
Губной помады прикус ал
Но только на одной

Поверхности, моя жена!
Так что ты говоришь?
Ты говоришь была одна,
Была одна твердишь…

Что, куришь ты? С которых пор?
Ведь ты не куришь, нет.
Здесь побывал какой-то вор?
Изволь держать ответ!..
Она отводит светлый взор
Уже семь тысяч лет…

Кто ты такой? Ведь я тебя не знаю,
Сидим с тобой за общей кружкой чаю.
Ты — я? Я — ты? Ну не воображай,
Что у двух рук один и тот же чай…

Я хотел быть фон Клейстом, но Гёте я стал,
Я, ей богу, о лаврах его не мечтал!
Я хотел лейтенантом уйти вглубь времён,
Но пожалуйста, Гёте! Но пожалуйста, он!

У нас общая страсть к литрам красным вина,
У нас общая Фауста глубина.
У нас лето, обманутая Маргарита,
И с прекрасной Еленой прозрачная свита.

Гёте умный, и Гёте премудрый,
О, министр, пересыпанный пудрой!
Гёте, девушек свежих большой обожатель,
Гёте мой обоюдный приятель…

Старый фюрер и печальный
Входит в бункер погребальный,
Секретаршам говорит:
«Я устал, мой мозг болит!
Я хочу уйти от Вас,
Наступил последний час!»

Старый фюрер Еву Браун
Принимает себе в жёны
В глубине военной зоны
Была фройлен, стала фрау, н…
Надо это понимать.
Перед смертью сочетать

Их нотариус пугливый
И боится, но обязан.
Фюрер Рейха горделивый,
Он отныне с Евой связан…

Он диктует секретарше
Завещание. Как в фарше
Там Германия, евреи,
Там судьба Гипербореи…
Ну а русские солдаты,
Сжавши ружья и гранаты,
Продвигаются в Берлине
Словно пламя в керосине…

Захватили весь Берлин,
Фюрер в бункере один,
А затем заходит Ева,
Ампулу вставляет слева
И накрашенная ртом
Мнет, и падает потом…

Фюрер медлит на диване,
Пистолет в его кармане
Достаёт он пистолет
И стреляет, как поэт,
Валится, с кровавым ртом
И сжигают их потом….

Неспешный поезд в Пермский край,
Сиди, monsieur, и вспоминай,
Гляди в зелёное окно,
А там, — домашнее кино:

Вот ты с женою молодой
Стоишь на венской мостовой,
Вот ты в Нью-Йорке и один…
Вот ты весёлый блудный сын.

А здесь ты с сербами стоишь,
А тут из пушки ты палишь
(Так ты отметил полста лет…).
Flash back: лунатик и поэт…
Отчаянный и молодой
Идёшь в Москве — шейсят восьмой…

Неспешный поезд в Пермский край,
Сиди, monsieur, и вспоминай
Свой город, сладостный Paris,
Сиди, monsieur, в окно смотри…
Как там погасли фонари
И ничего не пропускай!

Остановившийся ручей,
Закрывший книгу книгочей.
Остановившаяся книга
И ты, землёй озарена,
О, пуританская луна!
Ты, жадина, карга, сквалыга!..

Я, видимо, теряю ту,
Что не ценил, и вольно тратил,
Тебя, мой маленький, ату!
Ужасный Рок законопатил
В ужасной клинике сплошной.
Ты мне хотела быть женой
Но видимо наш Бог, он спятил!

Сказали мне: «Она умрёт!»
Наташа, ты?! «От рака крови»
Чей страшный это был расчёт,
Чей заговор был наготове?

Цыганочка моя, мой друг!
Моя невнятная гадалка!
За что? Кто очертил твой круг?
Как жалко! Как печально жалко!

Хоронят, хоронят, хоронят…
Была замечательной ГЭС!
И стонут, кричат, какофонят
Как в Гершвина «Porgy and Bess».

Трагедия невыносима,
Шахтёрских ли, горских семей,
Любая, — она Хиросима,
Как страшно сиял Енисей!

Когда накануне разрыва
Детали, приведшей к беде,
Бедняги брели торопливо
Обслуживать воду, к воде…

Рабочий, рабочий, рабочий,
Как крот с измождённым лицом,
Несчастный, безрадостный, «прочий»,
Покинутый Богом-отцом…

Лежат все в гробах как камеи,
Лежат вот в гробах фараонами,
А мимо проносятся водные змеи,
Которых раздавлены тоннами.

Восстал ты, батько Енисей
Против сковавших тя людей…

Поросли заратустрой поля
Меж разрушенных башен Кремля.
И летит заратустры пыльца
До Садового, до кольца.

Заратустра цветёт! Заратустра цветёт!
В год две тысячи где-то пятый…
Замечательный год! Замечательный год!
Год, в который мессия зачатый…

Запах преющих растений,
Влаги, хлеба и бензина…
Пахнут ли ночные тени
Пушкина и Карамз и на?

Грибоедова? И Гоголь,
Пахнет галстуком в чернилах?
Достоевский пахнет строго ль,
Батькой, поднятым на вилах?

Вся Рассея — бакалея,
Пахнет, пахнет и воняет…
Варит много чая, змея
Пьёт зелёного, стреляет…

В гости ходит к Вам Бакунин?
С ним его дружок Нечаев?
Воротник под мехом куньим,
Террористов привечаем…

Помнится южных республик урок,
Гроздь потемнела,
День винограда, созревшего в срок,
День винодела!