Эдуард Лимонов - А Старый пират…

Тумбола-тумбола, чёрные косы,
Белые груди и глаз голубой.
И офицеры и даже матросы ―
Евке годился бродяга любой.

Тумбола-тумбола, девочка-лайка,
Нос удлинённый и глаз голубой.
Ева жила как портовая чайка,
Фото её увозили с собой.

Тумбола-тумбола, время проходит
И пароходами Питер шумит,
Царь Николашка с престола нисходит
И в революцию Евка бежит.

Тумбола-тумбола, красногвардейцы.
Немцы. Царицыно, тиф, мармелад.
Артиллеристы (тогда — батарейцы),
В плен к казакам попадает отряд.

Евка стоит, гимнастерка свисает,
Стрижена тифом кругла голова.
Каждый казак эту девку желает,
Евка пропала как в поле трава…

Тумбола-тумбола, есть на Урале
Там Алапаевск, — смешной городок.
Евку из Питера там закопали,
Девочку-лайку военных дорог…

Снег намечается. Жёлтое небо,
Жизнь есть мучительный странный процесс
Тумбола-тумбола, дайте мне хлеба,
Ведь не могу же я хлебушки без…

Тумбола-тумбола, жизнь отшумела,
И для меня её вывод таков:
Девку снасильничать — плёвое дело,
Девку родить — это куча делов…

Ночного клуба жар воскресный,
Призыв красавицы телесный,
Земной и страстный идеал…
Тебя, набухшую, желал
В апреле ночью, в полвторого,
Ты впрямь по-русски ни полслова,
А я, — язык твой изучал.

Позднее. Через двадцать лет
Ты будешь черствая как булка,
Я буду — высохший скелет.
Но эта страстная прогулка,
Когда ты — внучка, а я дед,
И хоть зови меня Ахмет,
О моя тесная, ты втулка!

Кавказский знойный темперамент
Мне осетином-предком дан,
Не скромный севера регламент,
Но знойный горный драбадан!
Я Вас держал за Ваши груди
И думал: «Я — Сарданапал!»
И преступленье продолжал…

По молодости все блудили,
Преступно ль в старости блудить?
Взрывать десятками Бастилий,
Через туннели проходить..?
Моя ты сладостная сучка!
За что мне это даден о !
Топчу тебя, моя колючка
Как будто в день Бородино…

Мальчик с сумою, с краюхою хлеба
Тихо идёт один.
Сверху безвольное русское небо
Всё в облаках морщин.

Нет на пейзаже других нам точек,
Движущихся по прямой.
Вверх простирается бледный лесочек
Белых берёз и кривой

Сосен несчастных массив рахитичный…
Мальчик идёт сутул,
Из-за ближайших холмов трагичный
Ветер завыл и задул…

Вряд ли дойдёт этот путник до дому —
Против него восстал
Ветер судьбы. И природу к погрому,
К буре большой призвал.

Так ведь и мы, пригибаясь к пространству,
Мрачно бредём домой…
Дай я тебя укушу, и к пьянству
Быстро склоню, друг мой!

Не из каприза, — часть работы —
За мною следуют в авто
Похабных лиц мордовороты,
О, опера, менты, сексоты,
Да мало ли сидит там кто…

По Петербургу мы петляем…
Они петляют «Волге» вслед,
Их номера мы помечаем,
Себе в блокнот, и в «Буквоед».

Стихи читать я еду прямо,
Но на «Восстании», гляжу, —
О мама, мама, моя мама,
Войска приехали, bonjour!

Bonjour, менты! Привет, ОМОНы
И патрули из ДПС,
«Газели», «Форды» и «газоны»,
Менты с погонами и без!

Стихи поэт читать явился,
Однако, чтобы не скучал,
К нему вдруг присоединился
Ментов собрался здесь кагал.

О город всадника с «Авророй»,
Ты город, взял и не сплошал,
Ментов упитанною сворой
Надысь Лимонова встречал!

Вставал в ночи, писал листовку,
Статью затем ещё писал,
Глядел на диск, — луны подковку
Как он бледнел, и белым стал.

Курил бесстрастно сигариллу,
Налил себе стакан вина,
Увидел во дворе Годзиллу,
Как кралась меж домов она…

Подумал позвонить подруге,
Рука ласкала телефон
За несомненные заслуги:
За сиськи, за глубокий стон…

Но передумал на рассвете,
Когда пришли на ум: Богдан,
И Сашка, его чудо-дети…
И стал он весел, как Тарзан!

Звенит золотое под чёрным
И чёрное свежей землёй
Наваливается упорно
На саван врага ледяной.

Там «Ра» египтянское просто
От «Радости» произошло
И южного солнца короста
Горит всем державам на зло.

Иль мёд на земле разлили,
Какой чернозём богатый!
На белом белье сложили,
Три слоя парят, крылаты!

Там чёрное — радостный траур
Предвестия новых побед
И в самой далёкой из аур,
Возрадуйся, о русский дед!

Они хоронят своих мертвецов,
Выхваляя их до небес!
Каждый банальный актёр Сморчков
Становится Геркулес.

Сотню картин он отметил собой,
Играл, не жалея сил,
Такой выдающийся, хоть голубой, —
Реальных мужчин лепил.

Десятки расстроенных голосов,
Скрипит об усопших эфир,
Их — этих наших «героев снов»
Всяк просмотрел до дыр.

Однако по сути, товарищ мужик!
Верь, эти все из кино, —
Намного плоше друзей твоих
С которыми ты заодно…

Сотрудники рослые ЦРУ
В горах наживают подагру,
Они покупают вождей в жару
За доллары и за «виагру»…

Сотрудник встаёт, кофе пьёт, он лыс,
В окне глинобитные здания.
В зиндан направляется, там средь крыс
Талибы ждут наказания.

Страницами букв шелестит допрос:
Война, чистоган, страдания.
Шпион измождён, он побит, зарос
И вот подписал признание…

Под вечер сотрудник, надев очки,
Читает, согнувши стан,
Немного есть виски, а девочки?
Ну, это Афганистан!

Заходит товарищ к нему:
«Хай, Джон! Поедим ли на охоту?»
Нет, он не поедет, поскольку он
В зиндан обещал в субботу.

Ты будешь работать с талибом, Джон?
Я буду работать, Билл,
А чтобы мне отвечал бы он,
Я сыворотку сварил…

Киплинг лежит на столе раскрыт,
В кружке свернулся чай,
Под потолком на обоях сидит
Тарантул, как бы невзначай…

Дрожит от зноя Афганистан,
Читает Киплинга Джон,
Обама стал его капитан
И курсом доволен он…

Железные яблони в белом цвету…
Сквозь их аллюминиевую наготу
Я выхожу, седой злодей,
Полный страшных идей…

Я человека вижу как плод.
Я вижу его как аппарат.
У человека душа и живот
Через матриархат и патриархат.