Лидия Алексеева - Горькое счастье: Собрание сочинений

На перилах — костюм купальный,
По газону — литые гномы…
Почему мне за них печально,
Словно были во сне знакомы?

Но колеса грохочут слитно, —
Вот проселок, сосна, болото.
Как чужая жизнь беззащитна!
Как беспомощно жаль кого-то!

В сердце постоем стала
Властная жалость,
А для тебя в нем мало
Места осталось, —

Лишь уголок укромный
В дальней светлице,
Чтобы моей бездомной
В нем притулиться.

Темен твой угол, тесен.
Что же, родная!
Жалость не хочет песен,
Не понимает.

Склон в сухой полыни
И соленый зной.
Помнишь, морок синий
Плоской полз волной?

Наши скалы щупал,
Трогал берег наш,
Чуть толкая трупы
На пологий пляж.

Было море ярко
И ворсила гладь,
Но земля подарка
Не могла принять.

Море ж ей твердило:
Ох, не лицемерь, —
Тех, что породила,
Мучила, убила,
Забирай теперь!

Перебирая пальцами траву,
Как шерсть любимого большого зверя,
Я ничего цветущего не рву,
Мне даже серый одуванчик верит.

И бабочка, мне на руку садясь,
Подробно шарит хоботком по коже, —
Рука роняет травяную вязь,
Рука от счастья двинуться не может.

Ведь для меня в доверьи малых сих —
Предчувствие, воспоминанье рая:
Оно, как в детстве незабытый стих,
Горит в душе и греет, не сгорая.

Как влюбленный, кого забыли,
Кто на холоде ждет давно,
Белой горстью мраморной пыли
Брошу ночью в твое окно.

И сквозь сон, свернувшись тепло,
Ты подумаешь, чуть зевая, —
Это веткой клен задевает,
Клен стучится в мое окно.

Я смотрю на солнечное пламя, –
Ты уже забылся где-то сном.
Где-то – за морями, за долами
В лунном свете спит наш старый дом.

Лунный свет котом ползет по крыше,
Черепицу трогает легко…
Может быть, во сне меня услышишь, –
Наяву, пожалуй, далеко.

Свежий ветер идет, и вздыхают легко занавески,
В теплых зайчиках пол, в узкой рюмке подснежник цветет.
И сосульки бренчат, обрываются в тающем блеске,
И усами дрожит на весенних воробушков кот.
А над мутной рекой – вербы в мягких серебряных точках,
И теплеют деревья и тянутся сладко от сна…
И, как белый цветок, запеленатый в тесных листочках,
Расцветает душа, потому что сегодня весна.

Трещит костер и рвется, золотея;
Смотрю на пламя, не смыкая глаз.
В прохладе ночи, за спиной моею,
Пасется мой стреноженный Пегас.
Привал в пути. Мы оба отдыхаем
От дня земного и его забот.
И ласковым, глубоким черным раем
К огню костра спустился небосвод.

В плюще запыленного сквера
Обертки дешевых конфет,
Окурки, и скомкано-серый
Платок, и разбитый браслет;

И узкий отрез городского
Неловкого солнца лежит
На мусоре спеха людского –
Объятий, обетов, обид.

В городском цветнике было скудное лето:
Темный жилистый плющ припылен, недвижим,
И петуньи такого дешевого цвета,
Что хотелось заплакать от жалости к ним.

А ребенок в очках, с голубым пистолетом,
Всех прохожих в индейцев легко превратил –
И доверчиво счастлив и парком, и летом,
И храпящим мустангом садовых перил.

Парк черен, убог – растертый рисунок.
У входа бульдог, тяжелый но юный.

Белея, к нему вдруг облачко шпица
Сквозь грязную тьму по воздуху мчится.

Нос к носу дыша, знакомятся – зная,
Сейчас их, спеша, растащит хозяин:

Мечта без границ, а жизнь – одни точки.
И облачный шпиц уже на цепочке.

С миною довольной
Мучит, как всегда.
Спрашивает: «Больно?»
Отвечаю: «Да».
«Очень больно?» – «Очень».
«Что ж, погасим свет?
Отвечай же – хочешь?»
Отвечаю: «Нет».

Гладко обласканный морем
Смугло-серебряный корень
Брошен в песок на покой, –
Море заботилось много –
Каждую веточку рога
Влажной ваяло рукой.

Вот он – почти невесомый, –
Я положу его дома
Между бумаг на столе:
Пусть он коснется чудесно
Плотью морской и древесной
Песен моих на земле.

На подоконнике синеет
От солнца теплый переплет, –
Укрытый им, веками зреет
Стихов Гомера дикий мед.

И всё древнее и моложе
Они звучат весенним днем,
На ветер солнечный похожи
На подоконнике моем.

Старый дом — и кот на крыльце,
И в садовой тени — качели…
Для того ли мы о конце
И начале спорили, пели, —
Чтобы сесть на теплый порог,
Отодвинуть пустую лейку,
И коту, разгоняя блох,
Почесать осторожно шейку,
И на облако посмотреть,
Что горит над вечерним садом, —
И простую песенку спеть
Про клубок, мурлычащий рядом?..

Не прошу, — но за всё, что дал мне,
Говорю покорно: спасибо!
За песок на прибрежном камне,
Влажно пахнущий блесткой рыбой,
За суровый берег и море,
Синий шорох твоих сокровищ,
За слезы огневую горечь,
За живое биенье крови, —
Когда ласточкой дух — к пожару,
В облаков закатное пламя, –
И за легкий летящий парус
В ту страну, где смолкает память.

Блеск ящериц на парапете.
Сухой олеандровый сад.
А в море сквозь парусный ветер
Взволнованно чайки летят.

В слияньи двух ровных лазурей
Дымок по границе ползет, —
Глаза от сиянья прищуря,
Я вижу большой пароход.

Он тянет на черточку мола,
На гавань, мечтая давно,
Как ринется якорь тяжелый
У пристани теплой на дно.

Как радостно это прибытье
И город родной наяву…
А я сквозь года и событья
Плыву, и плыву, и плыву.