Лидия Алексеева - Горькое счастье: Собрание сочинений

Как в раковине замкнут темный гул
Давно отрокотавшего прибоя,
Так в снах моих чудесно берегу
Твой образ, мне завешанный судьбою.
И скорбь моя, прозрачна и строга,
В одной сольется песне богоданной, –
Так только боль рождает жемчуга
В тяжелой бездне океана.

Наш дух, с надеждой и сомненьем
Вонзивший в небо страстный взлет,
Мерцает голубым свеченьем
В тяжелом мраке вечных вод.

И кто-то страшный и безмолвный,
Склонившись над святой рекой,
Светломерцающие волны
Мутит задумчивой рукой.

И беглой молнии касаньем
Потрясена, ослеплена –
Душа навек воспоминанья
Невыразимого полна.

Как эта ночь прозрачна и светла,
Вся звездная, вся неземная…
Прислушайся, поют колокола
Нам наяву приснившегося рая.

Он в легком мраке тайно растворен,
Он — звездный трепет и твое дыханье.
Молчи, молчи. И слушай горный звон,
Так скорбно светел, так приветен он,
Как будто эта ночь — уже воспоминанье.

Больше ласки, простоты, покоя, –
Всё на свете суета сует.
За тобою и перед тобою
Миллионы миллионов лет.

Всё пройдет, как тонкое дыханье
Ветерка, коснувшегося нас, –
Всё, и наше детское страданье
В этот горький и чудесный час.

Не печалься, дай мне эти руки…
Не бунтуй – всё суета сует.
Каждый миг наш – это миг разлуки
С тем, что было и чего уж нет.

Но, быть может, сердце достучится,
Отопрут – и время вдруг замрет,
В вечном солнце так отрадно спится
Без любви, без боли, без забот.

Я завидую склонам горным
И колючей пыльной агаве,
Кипарисам тугим и черным,
Даже ослику из Канавле.

Даже камню древней Минчеты
И рыбачьей лодке у мола,
Чьи ступени солнцем прогреты
По рисункам белым рассола,

И коричневому монаху, —
Все останутся здесь, не споря…
Помолюсь-ка святому Влаху,
Чтоб скорее вернуться к морю!

Над землей — бархатистая тень,
Бездна неба стеклянно-пустая.
Остывает померкнувший день,
И душа его в рай отлетает.

Розоватым струеньем плывет
Снова к лону творящего Бога…
Кто их, легкие души, сочтет
У Его голубого чертога?

Был невиден земной его путь —
Однозвучный, неяркий, унылый…
Но подумай, — его не вернуть
Никакою волшебною силой!

И с ночной утомленной земли
Глядя вслед в безотчетной печали, –
С ним немножко и мы отцвели
И немножко души потеряли.

Апрельский снег так нежно-бел,
Так легок на лугу зеленом —
Он пылью тающей осел
По примулам и анемонам.

Лишь вереск розовый, сухой
Над ним пружинится кудряво…
О, что в сравнении с тобой,
Моя весна, земная слава?

— Как озорного ветра бег,
Несущего края метели,
Как этот удивленный снег
На расцветающем апреле.

Подо льдом пушистым и расколотым
Заходила черная река.
Голый куст расцвел пушистым золотом
И цветок зажегся от цветка.

Первый лист пробился неуверенно,
Улыбнулся — и других зовет.
Только ветер мчится, как потерянный,
И своей земли не узнает.

За каменным хребтом,
За срывом сизых круч,
Где в топи облаков
Светло растаял луч, —

Есть заповедный луг,
Зеленый, золотой,
Весь ясной тишиной
И медом налитой.

Не смяла сочных трав
Еще ничья нога,
Никто их не сгребал
В пахучие стога, —

И только в суете,
Объята серым днем,
Когда я замолчу,
То замолчу — о нем.

Еще студен, безароматен
Под солнцем мартовский простор –
Он лег узором снежных пятен
На опаленный косогор.

Но звучен гам в вороньем стане,
Но влажен хруст шагов на льду.
Но зелен сок травинки ранней,
Растертой в пальцах на ходу.

Стволы прозрачно-серой чаши
Мой путь весенний стерегут
Да от столба к столбу летящий
Упругий проволочный гуд.

И вот ушли сады и крыши,
Свежее ветра талый хмель,
А я иду всё выше, выше —
Туда, где солнце, жизнь, апрель.

Нет во мне ни трепета, ни крика,
Ровен шаг мой, бестревожен взгляд. –
Но любовью тихой и великой
Возлюбила я тебя, земля.

За твои смиренные дороги
В мягкой, теплой, солнечной пыли;
За мечту о милосердном Боге,
Древнем утешителе земли.

И за след ноги босой и грубой
На пути пустынном, полевом.
И за то, что помнят чьи-то губы
О случайном имени моем.

Три китайчонка — личики чуть намечены
И прямые черные волосы в скобку —
Нашли на улице таз искалеченный
И от бисквитов большую коробку.
Влезли и, узко мерцая глазками,
Смеются и в гонг ударяют яро, —
Плывут за океан за драконьими сказками
От заплеванного тротуара.

Злой локоть оттиснул прочь,
В напоре сжатые челюсти…
Трясет железная ночь
Толпу в ее дикой прелести.
И где уж нам не позабыть,
Как небо зарей румянится.
Здесь жизнь земную любить
Умеют — дети да пьяницы.

На колени просилась к няне,
Прижималась к ней, присмирев, —
Потому что в ночном бурьяне
Притаился и смотрит — лев…

Светляков проплывали искры,
Что глаза. А над срезом крыш,
Заметавшись, грозила быстро
Злым крылом летучая мышь.

И русалий хохот лягушек
Шевелил безлунную ночь,
Словно их зеленые души
Улетали с хохотом прочь…

…Пахла няня кофе и ситцем,
А ладонь как терка была.
Даже страхом легко томиться
Под оградой ее тепла.

На песке рисую тростью
Дым витым столбом.
Полно быть смущенной гостьей, –
Где-то есть мой дом.