Лидия Алексеева - Горькое счастье: Собрание сочинений

Ветер дунул в тугих кипарисах
Ранним горьким дымком очагов,
И еще на ступеньках не высох
След неслышных девичьих шагов,

А она у простого налоя
В чистых сумерках кельи одна —
Вся молитвой над пылью земною,
Словно крыльями, вознесена, –

Отдавая смиренную душу
Богу — юной, но крепкой рукой…
Вдруг, молитвенный сумрак наруша,
Солнце хлынуло в тихий покой.

И, глаза ослеплен но зажмуря,
Их раскрыла, — и в пламени был —
Нет, не солнце, — небесная буря,
Горний ветер, гонец, Гавриил.

А в руке его лилия сада
В свежих каплях, стройна и бела,
Что сейчас сорвана у ограды
И в чудесном огне расцвела.

И над малым, над плотничьим домом,
Где Мария стоит чуть жива,
Грозной музыкой, радостным громом
Прозвучали святые слова.

И умолкли… Всё так же, всё то же,
Тесно, бедно простое жилье, —
Только стала избранницей Божьей,
Дух Господень сошел на нее.

Только радость земную отбросив,
Скорбь и счастье Ее вознесли, —
И взглянул в Ее очи Иосиф,
И склонился пред Ней до земли.

Черной пылью покрыт подоконник,
В зябких сумерках замкнутый двор.
Воробьи на пожарном балконе
Торопливый ведут разговор.

Вдруг — молчок. Осторожно и быстро
Градом падают в крошки и — хвать.
И взлетают, как серые искры,
И поодаль щебечут опять, —

И щебечут, щебечут, щебечут,
Как людей они видят насквозь,
Как им темный подвох человечий
Быстротой обойти удалось…

И, готовя им новые крошки,
В одинокой своей тишине,
Он стоит, улыбаясь, в окошке,
Благодарный их звонкой возне.

На стволах студеный зимний глянец.
В серых ветках ветер затяжной.
На пустой скамейке двое пьяниц
Сели тесно, к северу спиной.

Вот один откинулся и замер,
Вижу локоть выгнутой руки, –
А другой следит, и пьет глазами,
И считает долгие глотки.

Им обоим нет дороги к дому
И никто им на земле не рад…
Оторвался первый и второму
Молча, нежно отдает, как брат.

Я стихов не пишу за столом,
У меня просто нету стола:
Вечно близкий отъезд за углом,
Так и жизнь потихоньку прошла.

Но тетрадок плотнеющий вес
Я по свету возила всему, —
Только в самый последний отъезд
Даже этих стихов не возьму.

Цвета серого железа
Пухлый шрам среди ствола.
Боль от старого пореза
Посочилась и прошла;
Но тверды и кругло-грубы
Навсегда его края, —
И сочувственные губы
К ним прикладываю я.

Не спрашивай, что будет там, потом,
Когда настанет миг прощанья и свободы, —
Ведь если что-то ждет — какое чудо в том!
А если ничего… Какой великий отдых!

Здесь, в этом мире многосменном,
Не забывай о небе звездном.
Со всех сторон объявшем нас,
О тайне, веющей оттуда
На жизни длящееся чудо,
На каждый день, на каждый час.

Будь тайне этой чуткой чашей, —
Пойми, нет будней в жизни нашей,
Дня мудрых в жизни будней нет, —
Сквозь боль, и гнев, и нетерпенье —
Свет изумленья и прозренья —
Неотвратимый звездный свет.

Смотря альбом в осенней полумгле:
«Как хорошо мы жили на земле!» —
Подумала с улыбкой, забывая,
Что я случайно всё еще живая.

Но там, на снимках старого альбома,
С ушедшими давно, я больше дома.
О, память, память! Плача и любя,
Как мне за них благодарить тебя!

В наш стройный мир, в его чудесный лад,
Мы принесли разбой, пожар и яд.

И ширится земных пожарищ дым,
Обуглен сук, где всё еще сидим.

Пока дышу, пока еще жива —
Прости мне, лес, прости меня, трава!

Хочу упасть на эту землю ниц,
Просить прощенья у зверей и птиц…

Последней жизни обрывая нить,
Прости нам, Боже! — Хоть нельзя простить.

На людьми затоптанной полянке,
Где окурком прожжена трава
И лежит, мерцающий едва,
Плоский перстень от пивной жестянки, –

Я тройчатку желудей нашла,
Гладких, плотных, буровато-ржавых,
Тесно севших в чашечках шершавых, –
И домой в кармане привезла.

Пальцы их бездумно извлекли,
Бросили – случайная причуда –
Трех дубов несбывшееся чудо,
Отнятое мною у земли.

Двадцать лет — их как не бывало!
Снова я в любимом лесу,
И в ладони тепло-усталой
Смоляную шишку несу.

Пробираюсь знакомым бором,
Улыбаюсь. Грущу. Молчу.
Больше нет уже тех, которым
Я о нем рассказать хочу.

Много желтых листьев поп а дало,
В их сухом сугробе стою…
Милый друг, прощай — пусть нен а долго, –
До свиданья в ином краю.

Где под вечным солнцем, как водится,
Нерушимо цветет весна…
Я не знаю, где он находится,
Но дорога к нему одна.

Прощаясь мирно с радостью земной,
Я оставляю всю ее в наследство:
И солнцем позолоченное детство,
И молодость с лирической луной.

И зрелости свободной тишину,
И бледную прохладу увяданья,
И с тихой музой редкие свиданья –
Всё в малой г о рсти бережно сомкну.

И брошу в мир, как на последний суд,
В бутылке запечатанное слово, –
И, может быть, у берега родного
Она пристанет, и ее найдут.

Закипает каплями круглый водоем.
Каменная девушка мокнет под дождем.

В сумрак влаги шепчущей, в запах мокрых роз,
Раздвигая облако, солнце прорвалось.

Побежало искрами, остро и светло,
По воде, по девушке блеском потекло.

А в ладони каменной, вогнутой у ней
Пьет и озирается бодро воробей.