Лидия Алексеева - Горькое счастье: Собрание сочинений

С нами ж дивные свершались чудеса —
Нас небесные спасали пояса, —

И — не нужные ни другу, ни врагу —
Вот стоим на безымянном берегу.

Все заботы, сожаления и страх
Мы сжигаем на спасительных кострах.

Наша жизнь еще пустынна и вольна,
Наши где-то утонули имена.

Так чудесна бесприютность и легка,
Как несущиеся в небе облака.

Только нас, увы, заметили с земли
И отправили за нами корабли.

Снова вьется муравьиная стезя,
Снова в небо неоглядное нельзя, —

И лишь память потаенная остра
О блаженной невесомости костра.

Говорят: «Пора привыкнуть. Что ты
Смотришь, как дитя на карусель,
Как баран на новые ворота,
На обыкновеннейший апрель?»

Но, идя тропой навстречу маю
В легковейном вишенном снегу,
Я вполне барана понимаю —
К чудесам привыкнуть не могу.

Снова весенние фокусы:
Прямо из зимней земли
Нежно-лиловые крокусы
Вылезли и расцвели.

Что же из этого следует?
Критик нахмурился тут.
…Следует? Бог его ведает!
Фиалки, пожалуй, пойдут.

Сеется редкий дождь,
Солнце сквозит за ним –
Позолотило рощ
Серокудрявый дым.

Робкую тень мою,
Под ноги бросив мне,
Отняло вновь. Стою
В пасмурной тишине.

Капли щекочут лоб,
Словно и я жива.
Вот и опять светло —
И подросла трава.

Пусть шорох желтого листа
Смиреннее и суше стона, —
Но кровь зеленая чиста,
А смерть легка и благовонна.

И столько мудрой простоты
В ветвях, подъятых к небу строго,
Как будто ветви и листы
Не солнцу молятся, а Богу.

Ветер дергает зонтик из рук
В моросящий снежинками холод,
Треплет полы унылых старух:
Он, как дети, стремительно-молод.

Им он — облака свежий глоток
И весны безрассудный предвестник,
Первый белый озябший цветок,
Первых птиц позабытые песни…

Ветер, ветер, — прости мне вину,
Что, от слез леденящих слепая,
Я в твою молодую волну
Осторожной старушкой ступаю!

Нет, в ней разрыва нет
И даже узелков,
В той нити, что на свет
Вела из детских снов.

И это я в игре
Касаюсь ворса лбом
На вытертом ковре
На серо-голубом.

И это схвачен мной
У мокрых скал морских
Подброшенный волной
Мой самый первый стих.

И это отдан мне
Весь мир из Божьих рук,
И я стою в окне
Вагона всех разлук.

Старушечья скамья
И стайка воробьев…
И там, должно быть, я –
Не вижу без очков.

Из норки бурундук метнулся и исчез,
По небу облако переползло спокойно.
Нет, жизнь не только боль – она и этот лес,
Она и этот блеск, и этот шорох хвойный.

Вот шишка под ногой подсохшая хрустит.
Вот рыжики во мху и капли в паутине…
Нет, жизнь не только боль, не только ложь и стыд,
Она – и этот день благословенно-синий.

Вошел, как вестник
Иных миров, –
Светло суров, –
Коснулся песни
Концом жезла –
И душу сузил
В горячий узел
Добра и зла.
Кто славу любит,
Он узел тот
Легко разрубит,
По нем пройдет.
Кто правды жаждет –
Тот занемог,
Того развяжет
Последний вздох.

Говоришь – толпа. Но ведь это люди:
Мать, жена, возлюбленный, брат, –
Кто-то где-то их ждет, волнуется, любит,
Их приходу, как солнцу, рад…

Если ж нет у кого в этой дольней стуже
И родной души на земле,
Если кто никому и нигде не нужен –
Их тем более пожалей.

Снова одинокая
Провожаю я, –
Отплывает легкая
Лодочка твоя.

И одна на пристани
Я слежу за ней, –
Я смотрю всё пристальней,
Вижу всё мутней.

Не слышны уключины,
Ярок тихий плес…
А глаза приучены
Щуриться без слез.

Так светла излучина
Твоего пути.
… А душа приучена
Говорить «прости».

Жизнь была натянута, как парус,
Полный ветром солнечного дня,
Но к поре закатного огня
Штиль упал – и наступила старость…

И она мой парус убрала,
Скрипнула уключиной весла,
И на мой недоуменный зов:
«Доплывешь теперь без парусов!»

Сидел мальчонка маленький
С удилищем в руке,
Другой повис зеркально к ним
В струящейся реке:

Подошвами приклеился
И в облако повис,
И даже не разделся он,
А головою вниз.

В воде один поблескивал,
Другой примолк на пне,
И связанные лескою
Задумались вдвойне.

А под пеньком мальчишечьим
Вода плыла, тиха, –
Еще, пожалуй, тише, чем
Рождение стиха.

Если сядешь в лунный омут на полу –
Шелковинку вденешь запросто в иглу;
А заглянешь в опьяневшее окно –
Ночь висит, как голубое полотно.

И на землю льются лунные холсты,
А по ним теней прозрачные мосты.
За росистым, за мерцающим кустом
Вот бы мне к тебе прокрасться тем мостом:

Не манить тебя, не звать тебя ко мне –
Лишь разок привидеться во сне.

Всё ярче неба розовые перья,
Прозрачная растаяла звезда…
За наскоро прихлопнутою дверью
В траве росы зернистая слюда.
Я не вернусь. Не обману доверья
Судьбы, смыкающейся, как вода,
Над оттиском последнего следа,
Последнего несказанного слова.
Пусть будет всё по-утреннему ново.

Мокрый воздух снова полон блеска,
Солнце льется в облачный провал.
И лежит комочком занавеска —
Ветер грозовой ее сорвал.

Для него тесны коробки комнат,
Он еще о вольном небе помнит —
Он оттуда на крыле принес
Сладость вздоха после долгих слез.