Юрий Мандельштам - Собрание стихотворений

Ты думала, что ты убьешь меня:
Остынет сердце и рука застынет.
Не знала ты сокрытого огня,
Который жжет и мстит, как смерч в пустыне.

Что ж, убегай, любовь моя, беги!
Ты не хотела ласкового слова.
Беги! Не убежать тебе от злого,
Впервые непокорного слуги!

Ты замужем, и я испытан вдвое.
Нас не щадила жизнь не по летам.
И все таки — единственно живое
Теперь все ближе и понятней нам.

И в шумной суете хмельных соседей,
Среди острот, вина и табака,
В простой и неожиданной беседе
Душа раскрылась, и любовь легка.

Что из того, что душу узнавая,
Не в вечном мы, а в суете тщеты.
Ведь все таки единственно живая,
Моя любовь, мне все понятней ты.

Наверное, любовь восторжествует
Когда-нибудь, вне времени, в конце.
Меня такая вечность не волнует:
Пишу о ней, не изменясь в лице.

Но вот вокруг меня другая вечность,
И я больней и чаще хмурю бровь:
И неумелая твоя беспечность
Ведь тоже называется — любовь.

Я знаю, что любовь восторжествует.
Но все страшней, и слаще, и больней
В случайном и недолгом поцелуе
Здесь, на земле, искать любви твоей.

А вкруг меня другая вечность встанет,
Для нелюбимого — закон земли,
И невеселою беспечность станет,
Чтоб мы любви поверить не могли.

И снова — недоговоренность,
Моя любовь, ее печаль.
Простосердечная влюбленность,
Тебя, одну тебя мне жаль.

Волнуясь и других волнуя,
— Но только дальше не иди —
Люблю пьянеть от поцелуя,
От легкой нежности в груди,

Ласкать послушливые руки
("Мой милый, я навек твоя"),
Но ждать без горечи разлуки,
Тревог напрасных не тая.

А здесь… Но разве столько прозы
Дано сказать в простых стихах?
Цветут чахоточные розы
На впалых высохших щеках.

Все глубже знанья в голове детей.
Все молчаливей мальчик год от году.
— О, юноша! Возлюбленной твоей
Не эта мудрость принесет свободу.

Все больше денег в узком кошельке.
Упорный взгляд все бдительней и строже.
— О, юноша! Звон золота в руке
Привлечь возлюбленную не поможет.

Все громче рифмы… Эти всех верней:
Поют в душе, бегут морской волною.
— О, юноша! Возлюбленной твоей
Ты не удержишь музыкой земною.

Перечитывал старые письма
От друзей, давно позабытых,
Вспоминал их неясные лица
И случайные их приметы.
И от каждой пыльной страницы,
И от каждой нечеткой строчки —
— Столько боли во мне подымалось,
Что, казалось мне, с каждым словом
Отделялась душа от тела.

Только больше всех волновали
Мое сердце женские письма.
Вспоминал забытые лица
Мимолетных моих подруг,
То красивых, то некрасивых,
Но всегда меня не любивших
Той любовью, которой только
И возможно меня любить.

Вот одно письмо — городское.
Крупный почерк, косые буквы:
Видно писано было наспех
Между черным пивом в кафе
И мучительным разговором
О бессмертном томленьи душ.
«Милый друг, простите за правду,
Но я Вас совсем не люблю,
Да и Вам, признаться, не верю —
— И прошу Вас: не унижайте
Чувством, Вас совсем недостойным,
Нашу прежнюю дружбу. Л.»

Что мне делать с таким письмом?
Если эта любовь налетела
Черным вихрем, ночным потоком,
И промчалась, не заменивши
Разговоров о скучном бессмертьи,
О достоинстве и униженьи, —
— Мне не жалко будет любви.

Вот другое письмо — открытка,
На которую я не ответил,
Чтобы силу воли проверить.
«Шлю привет вам из Сен-Жермена»
— И приписанный сбоку адрес.
Это все, что написано было,
Но читалось много другого,
Но читалось: «Прошу прощенья,
Что я раньше Вас не звала,
Что мы слишком мало встречались,
Что я слишком многих ласкала,
И что много других поцелуев
Стерли с губ моих Ваш поцелуй.
Я люблю и других, конечно,
Но мне, право, очень обидно,
Что и Вас не могу любить».

Что мне делать с такой открыткой?
Если эта любовь налетела
Светлой бабочкой шелестящей,
Что повсюду ищет огня,
Если эта любовь промчалась
И в огне сгорела навеки —
— Мне не жалко будет любви.

Дольше всех я держу в руках
Письмо на желтой бумаге
И в таком же желтом конверте,
Надписанном очень ровно
Недрожащей, неторопливой,
Спокойной твоей рукой.
«Сегодня не приходите —
— Приходить сегодня не надо».

И смотря на ровные буквы
Таких непреклонных слов,
Вспоминаю бледные руки,
И твои бескровные щеки,
И в глазах почти незаметный,
Непрерывный блеск огоньков.
Ты меня не любила, наверно,
И любила вряд ли других,
Но не знаю, какая сила
Тебе право дает мне сказать:
«Приходить Вам сегодня не надо,
Вам сегодня не надо любить».

И чем были слова безнадежней,
И чем были мечты невозможней,
И чем больше я был уверен,
Что любви никогда не будет,
Тем упорнее сердце стучало,
И от ровных спокойных строчек
На истертой желтой бумаге
Все упорнее зрела вера
В совершенство твоей любви.

Я думаю. Перед глазами круги.
Все мысли спутались вокруг одной.
Я вспоминаю о любимом друге,
Уже потерянном моей душой.

А как недавно мы с ним были близки!
Казалось, нас вовек не разлучить.
Завистливо другие говорили:
Счастлив, кто может так друзей любить!

Еще на гимназической скамейке
— Я это помню, как в неясном сне —
Записки, прикрепленные к линейке,
Пересылал он со стихами мне.

И оставаясь в классе опустевшем,
От шалостей, привычных нам, вдали,
О первом, о впервые наболевшем
Мы с ним наговориться не могли.

Как были сладки общие печали!
Как радостно мы думали о том,
Что то же имя нам случайно дали,
Что мы случайно встретились потом.

Мы видели божественную волю
В случайно нас связующих мечтах,
Одну и ту же мы просили долю,
И тот же час настал, и тот же страх.

Уже росло взволнованное тело,
Уже росла душа, уже ждала.
Нас общая судьба крылом задела
И вместе за собою понесла.

Любовью небывалой, красной кровью,
Был наш союз желанный закреплен.
Любовью первой и второй любовью
Мы освятили ревности закон.