Мария Покровская - Творчество Лесной Мавки

Не верю гибели и боли
И не хочу любых наград,
Когда беру с твоей ладони
Морозом битый виноград.
Пусть иней ощущают губы,
Как первый грех и первый крик…
Беда ушла. И наши судьбы —
Как нерастраченный родник.

Снег у земли забирает всю боль.
Видишь, земля открывает ладонь
с горькими шрамами бед и обид.
Слышишь, земля безмолвно кричит.
И не залижет течение лет
первой утраты запекшийся след.
Светлым покровом, тихой мольбой
снег у земли забирает всю боль.
Не потревожит, не будет как грех —
ласковый снег уйдет на заре
в черную речку талой водой,
смолкнет на дне падучей звездой.

Почтовый ящик — золотая голубятня,
ждет добрых писем — белых голубей.
От вашей весточки теплеет сердце
наперекор упрямице-судьбе.
Пишите письма, пишите,
близких тепла не лишите!
Как нам бывает горько,
когда родному человеку долго, долго
всё некогда письмо написать,
и вот наконец соберешься,
отпускаешь белый конвертик,
а он возвращается
с пометкой: адресат
больше не проживает
на этом свете…
Пишите письма, пишите скорее!
Умчались годы в небо голубиной стаей,
а ястреб-одиночество, как тать.
Почтовый ящик — золотая голубятня,
молюсь о том, чтоб ей не пустовать.

Поминальный день — совесть живых.
Холм как в слезах — в цветах полевых.
Забери меня к себе, забери,
в свой пресветлый край позови.
Ничего мне не надобно от живых.
Будет праздник мой в цветах полевых.
Забери меня к себе, забери.
На кладбище нынче пахнет свежескошенной травой,
ясный белый день целуется с черною землей.
Душу мою горькую в мире упокой.

Я бессмертна — мне помин не нужен.
Я жива в твоих рассветных снах.
В старом доме, где хозяйкой — стужа,
Облик свой оставлю зеркалам.
Я с тобой остаться обещала,
Будут дни трудны или светлы.
Мой родной, не плачь: она солгала,
На могиле горькая полынь.
Я с тобой, когда черны печали,
Я утешу, когда в сердце боль кричит.
Нас с тобою жизнь повенчала,
Значит, смерть не в силах разлучить.

Приснился фавн. Раненый фавн в чащобе.
На дикие травы упал, настигнутый чьей-то злобой.
И крик его замер в лесу, как эхо на дне колодца.
Сквозь тиару ветвей хохотало слепое солнце.
Весенний упругий бег перечеркнут стрелою тонкой.
У фавна был взгляд — обиженного ребенка.
Я тоже, чужая всем, в какой-то хмельной тревоге
бежала на зов лесной, забыв людские дороги…

До рассвета фонари не спят
да луна бледно-желтая.
До рассвета города говорят
с памятью тяжелою.
Заколдованный мой город ждет.
На луне живет олень ласковый.
Нынче он тихонько наземь сойдет —
неубитою в душе сказкою.
Пляшет ночь на городском асфальте,
по земле скользят косые тени.
Не стреляйте, люди, не стреляйте,
не стреляйте в лунного оленя!
Пробежит по городской темени,
в окна заглянет бессонные, поздние.
По дорогам, запорошенным временем,
прозвенит олень подковами звездными.
Берегись, олень заколдованный!
Будут целить в тело шелково-белое
люди взглядами своими свинцовыми,
зависти да клеветы стрелами.
Пляшет жизнь на городском асфальте,
по земле скользят косые тени.
Не стреляйте, люди, не стреляйте,
не стреляйте в лунного оленя!

Прорастают яблони на слезах России.
Девочки-послушницы, ноженьки босые!
Над седыми реками, да по селам нищим
расцветают яблони, снегопада чище.
А земля не добрая — камень, горький щебень.
Вырастают яблони — ветви тонут в небе.
В праздник Благовещенья, в Воскресенье Божье
яблони затеплили свет на бездорожье.
Наши судьбы хрупкие и мечты святые
охраняют яблони — ангелы России.

Ты зажги свечу
за порогом дня,
неоплаканную
помяни меня.
Ты зажги свечу
от лампады звезд,
ветвь черемухи ласковой
принеси на погост.
Точно белые голуби —
не удержишь в руках,
осыпает черемуха
тихий плач в лепестках.
Ты зажги свечу
да спроси потихоньку — как встречена
светлоглазым ангелом
над обрывом Вечности…

Ты молилась, Россия,
за предавших тебя,
яко блудного сына
палача возлюбя…

Там, где ночь с зарей червонною встречается,
белый лебедь с черной лебедью венчается.
Ясно небо загляделось в темень озера,
ясно небо раскололось злыми грозами.
Льется колокольный звон, печалится,
белый лебедь с черной лебедью венчается.
Солнце огненным крылом освятит озеро.
Вечность нас простила да не бросила.
С жизнью темной, судьбой лютой разлучаемся.
Белый лебедь с черной лебедью венчается.

За век наш с черной злобой и равнодушьем ржавым
Лишь голосом Поэта оправдана держава.
Молилась вся Россия за своего Пророка —
Спасти, отвоевать у гибельного рока.
И огоньки свечей в церквах тянулись к Богу,
Чтоб рассказать о том, чья всех трудней дорога.
Молилась вся Россия за своего Пророка…

Ты открыл мне слепые глаза.
И моя проступает судьба
на холсте твоем ветхом и вещем…
Босиком, как в горячем бреду,
побегу через дикие улицы,
из смертельного неба сойду —
притворюсь кареглазой натурщицей.
Ночь качнется в окнах. Я тебе
тайною жемчужною откроюсь —
ибо мне дороже всех небес
голос твой, надломленный, как осень.
Неприкаянно касается ладонь.
Я тебя, мой Творец, не постигла…
…Только сына не тронь.
Защити, чтоб его не казнили.

Я буду шутом при твоих площадях.
Я снова распята на черных гвоздях
за Слово твое, за бессмертную песню.
Но завтра с тобою воскресну.
Пусть нынче злорадно рычанье молвы
и смех самозваной княгини —
никто не изменит нам Божьей судьбы
и клятвы из сердца не вынет.

Когда солнце во тьму сойдет,
И луна обратится в кровь,
Пусть держава времен падет —
Уцелеет одна любовь.
Я приду в разоренный дом
Босиком по осколкам дней.
Искажен безумьем твой лик,
Да роднее на свете нет.
Мое солнце ушло во тьму,
Лунный свет превратился в нож.
Не нужна я в твоем дому,
Только преданней не найдешь.