Владислав Эллис - Избранное

Порывы все тише и тише,
В сердце тоской объятом.
Ведь теща под новой крышей,
Стирает белье автоматом!

Куда ж тут до встречи с другом,
Мечтам о родном и далеком.
Загнала, засыпала вьюга
Его вещевым потоком.

Гнетет вещевое бремя,
(К нему неимущий падок),
Украло тихое время,
Чтоб чувства сложить в порядок.

И пряча прошедшее слишком
В загон устремился узкий:
Сегодня забыл детишкам
Слово сказать по-русски!

И мчася галопом резким,
Застрял он в болоте топком.
Привязанным стал довеском
Ко всем этим ручкам и кнопкам!

Где довольством сверкают дачи,
И не знают, что значит злость,
Где годами не слышали плача
Появился с котомкой гость!

И одна пожилая дама
Быть приятной была не прочь,
На собраньи сказала прямо,
Что бедняге нужно помочь.

Подаяний посыпались тысячи,
И справлялись, смирновку ли пьет.
Ведь такой симпатяга нищий
Проходил там не каждый год.

А бродяга, сначала робко,
А потом во всю мощь зубов,
Истреблял шоколад в коробках,
Проверял добротность обнов.

И пошел напролом без оглядки,
Раз добравшись в такую страну.
Благовейно чесали пятки
Отходящему парню ко сну!!!!

Он скупердяй. В пути снимает дань,
С любовных встреч, и встреч на узкой тропке,
Несет с собой, хорошее и дрянь,
И не в мешке, а в черепной коробке.

В стране чудес обдуманно осев,
Ошеломил мошенников речисто;
Перепродав воронежский напев,
Поджарым леди за сонету Листа.

Уйти за грань земного не готов,
В груди избыток смелости и дури,
И по бульварам дальних городов,
Бредет в чужой и вывернутой шкуре.

Все до конца останется при нем,
Не вырвет в душу вросшие излишки;
Для грусти дом сожженный под Орлом,
А для утехи банковские книжки.

Нет без трудностей утех,
И особенно по-русски,
Без ухабов и нагрузки
Подниматься в гору грех.

В ранце легком и пустом
Нам в походе толку мало,
Пусть там будет жезл маршала,
Или Лермонтова том.

Для закваски нужен гнет,
Чтоб в душе бурлили чувства;
Без давленья и капуста
Не закиснет, а сгниет.

По чужим, порожняком,
В никуда ведущим рельсам,
Не удастся, как ни целься,
Обойти дожди и гром.

Чем дальше на Запад идем,
Родная нужней во сто крат.
Нам речь из подвала проем
В черемухой пахнущий сад.

Поющую диво красу
Неси как в ночи огонек.
Речь стежка в дремучем лесу,
В старинный ведет теремок.

Не втиснешь ее в перевод.
Хоть как ни люби, никогда,
Чужая тебя не поймет,
Хотя и ответила: «Да».

Покуда печальный эстет,
На этой земле не исчез,
Над Волгой упрямое «Нет»,
Желанней английского «Ес».

Настеж не откроете сердца,
В каждом часть чарующая скрыта
Чистая, от мусорного быта
Охраняться будет до конца.

Вроде растворился человек,
В комсомоле, на бюро ячейки,
Как скребут, но не найдут лазейки,
В феями навеянный отсек.

Даже силой ласки и вина,
Не смогла настойчивая фея,
Душу тормоша, любовью грея,
Растопить до розового дна.

Вор в хрустальный замок не проник,
Унесет без порчи, потихоньку,
Как златую на зубах коронку,
Если прозевает гробовщик.

В чужой гостиной от блохи
В штанах не сыщешь избавленья.
Читали длинные стихи,
А гость расхваливал варенье.

Болели темою другой,
Забыв сказать поэту «браво!»,
Назвали лучшею порой
Крестьянства, крепостное право.

Живой стихии вопреки
Пропели (после оды шпротам):
«С каким восторгом мужики
На пашне обливались потом».

Дивана груз мечтая млел,
Хозяйка вечера речиста:
«Счастливый горничной удел,
Ботинки чистить гимназиста».

Другим словам пройти не в мочь,
Сквозь позолоченное сито:
«Мадам, позвольте вашу дочь
Поставить прачкой у корыта».

У предвечного порога,
Жду как влюбленные мечту,
Твою в печали доброту
Я после грохота дневного.

От современности остыну,
Меня печаль в твоих глазах
Со скал сведет, на тормозах,
Без качки, в тихую равнину,
В тобою сглаженную даль.

Там после каждого успеха,
Мне отдых, тихая утеха
Твоя хорошая печаль.

В тиши скажу тебе спасибо,
Сюда бы не дошел один.
Как телу нужен витамин,
Нужна душе печали глыба,
Неповторимая вначале
Сойдет со временем к нулю.
Скажу стандартное «люблю»
И нет следа твоей печали.

Купол неба синий,
Розовые лица.
Говорящий иней
На больших ресницах.

Там, в блаженстве снежном,
На лесной тропинке,
На румянце нежном
Таяли снежинки.

Вместе с лыжным бегом,
Снег на повороте
Вихрем. С первым снегом
Вы опять прийдете,

Прелесть прежних весен
Повторить зимою.
Свежесть снежных сосен
Унести с собою.

Снег в лесу растает,
Время к лету ближе;
След в душе оставят,
Все четыре лыжи.

Белье снимала строгая жена,
В морозную и ветренную стужу;
Решила там, настойчиво должна,
Сказать, в статью уткнувшемуся мужу
О пользе электрической сушилки,
Пуская в дело дерзости и шпильки.

Ведь, каждая противная прищепка,
К веревке примороженная крепко,
Снималась задубевшими руками.
Несла белье замерзшими пластами,
Как из сугроба вынутого зверя.
Сама ногой открыла настеж двери,
И аромат морозного белья,
Неповторимой снежной чистотою,
Залил углы уютного жилья,
И мужа увлеченного статьею.

Не дочитав страницу до конца,
Не обнаружил многолетней скуки,
В румянце освеженного лица,
Дыханьем грел слабеющие руки,
И целовал их нежно, как когда-то.
Все было чистой свежестью объято.

Затух в жене, как кислота в пробирке,
Доклад об электрической сушилке.

Поклялся ни с кем не ссориться,
Ищу только тихих симпатий,
И стала ко мне бессонница
Являться в розовом платье.

Мечту осветила улыбкой,
Простого доверья сияньем,
И злость паутиною липкой
Не виснет над каждым желаньем.