Иосиф Уткин - Стихотворения и поэмы

К нему водили мать из дому.
Водили раз,
Водили пять.
А он: «Мы вовсе незнакомы!..»
И улыбается опять.

Ему японская «микада»
Грозит, кричит: «Признайся сам!..»
И били мальчика прикладом
По знаменитым жемчугам.

Но комсомольцы
На допросе
Не трусят
И не говорят!
Недаром красный орден носят
Они пятнадцать лет подряд.

…Когда смолкает город сонный
И на дела выходит вор,
В одной рубашке и в кальсонах
Его ввели в тюремный двор.

Но коммунисты На расстреле
Не опускают в землю глаз!
Недаром люди песни пели
И детям говорят про нас.

И он погиб, судьбу приемля.
Как подобает молодым:
Лицом вперед,
Обнявши землю,
Которой мы не отдадим!

Мама в комнате не спит.
Папа в комнате сопит.
И у мамы
И у папы
Недовольный явно вид.

Дочь приветствует в прихожей
Двадцати примерно лет,
На Онегина похожий,
В сапогах казенной кожи,
Бедный, видите ль, поэт!

А за городом, в усадьбе —
Как богат, хотя и сед, —
В сорока верстах от свадьбы
Славный вдовствует сосед.

И у мамы —
Грустный вид.
И у папы —
Грустный вид.

Мама в комнате не спит.
Папа в комнате сопит.
И у мамы
И у папы
Явно недовольный вид.

…Дорогая, дай усесться,
Дай мне место поскорей
Возле… где-нибудь… у сердца ,
Рядом с нежностью твоей.

Да не бойся, сделай милость…
Ты взгляни на старый быт:
Мать легла и притворилась,
Что не видит
И что спит.

И никто нас не попросит
Не тушить с тобой огня.
И никто теперь не спросит,
Сколько денег у меня.

Сколько денег,
Сколько душ?
Сколько яблонь,
Сколько груш?
Кто богаче: ты ли, я ли —
И другую ерунду.

А соседа… расстреляли
В девятнадцатом году!

Ты устала, дорогая.
Триста с лишним дней в году!
Дни труда…
И ты в трамвае
Задремала на ходу.

Крепко сомкнуты ресницы.
Брови подняты дугой.
Кто тебе сегодня снится,
Мой товарищ дорогой?

Это, может быть, красавец
По лицу
И по уму.
Я деталей не касаюсь…
Но завидую ему.

Я себя последней спицей
Не считаю.
Нет!
И мне
Тоже бы хотелось сниться
Многим девушкам
В стране.

Но тебе,
С которой вместе
Общим делом
Я живу,
Для которой столько песен
Написал я
Наяву,
Мне б особенно хотелось
Передать во сне привет.

Это, верно… мягкотелость?
Что ж поделаешь…
поэт!

Ветер. Листья облетели.
И уже недели две
Серебристый шар метели
Куролесит по Москве.

Но пускай заносит зданья
Вьюга, снег… Ты не грусти.
Всё равно путей свиданья
Никому не занести.

И недолгими снегами
Ты была разлучена.
Жизнь стояла между нами,
Как Китайская стена.

По в степи дорожной пыли
И в пыли людской молвы
Мы с тобой не позабыли
Климат любящей Москвы.

Ну, так дай скорее руки!..
Видишь: жизнью снесена,
Сметена стена разлуки,
Как Китайская стена.

По ду-плу пу-сто-му дя-тел
Два ча-са дол-бит под-ряд.
Он к ко-стру как пред-се-да-тель
Со-би-ра-ет мой от-ряд…

Утро будет синим-синим,
Синим будет небосвод,
И под синей парусиной
Лагерь лесом проплывет.

Мы подбили крепко ноги,
Подковали каблуки,
И далекие дороги
Далеко недалеки!

Мы горячим сердцем видим
Все четыре стороны:
Если Гитлер —
ненавидим!
Если Либкнехт —
влюблены!..

Далеко, за синим морем,
Есть такие города,
Где о берег солью, горем
Бьет немецкая вода.

Мы в немецкие ворота
Грянем как-нибудь опять…
Мы их вызовем: «Эй, кто там!
Поднимайтесь! Будет спать!»

И на площади базарной
Вскинет каску динамит,
И винтовкой по казармам
Бунт солдатский прогремит!!

По ду-плу пу-сто-му дя-тел
Два ча-са дол-бит под-ряд.
Он к ко-стру как пред-се-да-тель
Со-би-ра-ет мой от-ряд…

Какой контраст!.. Подумать стыд:
Куда ни глянь — повсюду,
Как медь пасхальная, блестит
Астральная посуда.

А посмотри на этот клен,
На этот чистый воздух:
Он ясен, он не застеклен
И держится на звездах!

Я сам под краном этих дней
Преображен и вымыт!
Насколько все-таки вредней
Для нас московский климат.

Я говорю про грустный быт,
Где в черепках разбитых
На медном примусе кипит
Пустая кипень быта.

Давай вдыхать простор Невы,
Глядеть на небо чаще,
Чтоб смыслом этой синевы
Прониклось наше счастье!

На углу Поплавской
Господин живет:
Борода — коляской,
Колесом — живот.

Кто такой — не знаю,
Он не говорит, —
У него пивная
Под названьем «Крит».

Музыка… и целый,
Целый день подряд
В «Крите» офицеры
За столом сидят.

Пиво и горошек
В ресторане «Крит»!
Господин хороший
Что-то говорит.

«Сорок первый номер…
Только поскорей…
В этом самом доме —
Комиссар еврей…»

Застучит калитка…
Через пять минут
На смерть и на пытку
Парня проведут.

Проведут за город
По дороге той,
По которой скоро
Мы придем домой!

…На углу Поплавской
Я сойду с коня.
«Будь, братишка, ласков,
Подожди меня».

Пиво и горошек
В ресторане «Крит»…
Господин хороший
За столом сидит.

«Сорок первый номер…
Ну-ка, господин,
В этом самом доме
Кто живет один?»

Посинеют жилы
У него на лбу.
«Раньше двое жили,
Да один… в гробу!»

…Три минуты время
И от силы — пять;
Подтяну я стремя,
Сяду я опять.

Пиво и горошек
Прямо — на полу…
Господин хороший
Прикорнул к столу!

Ну, погладь по голове,
Намекни еще о счастье.
Это в городе Москве
Наблюдается всё чаще.

Пусть замрет рука в руке…
Посмотри, моя родная:
Протекают по реке
Разноцветные трамваи.