Геннадий Алексеев - Стихотворения

Венецианский живописец Карло Кривелли
упоминается ныне довольно часто
хотя он помер
пятьсот лет назад.
В чем тут секрет,
любезный Карло,
скажи мне,
не скрытничай!

Венецианский живописец Раннего Возрождения
Карло Кривелли
будет упоминаться еще долго —
его не забудут, пока существует мир.
Ведь это бессмертие,
милейший Карло!
Ты что —
не рад?
Или ты полагаешь,
что мир долго не протянет?

А ты пессимист,
дорогой мой Карло,
как я погляжу.

Я заметил,
что ветви деревьев в Летнем саду
образуют узор
весьма изысканный,
но лишенный претензии,
что все статуи Летнего сада
одеты не по сезону
и им не избежать
простудных заболеваний,
что бесчисленные рыболовы,
расположившиеся с удочками у Летнего сада,
величаво спокойны
и уверены в полном успехе,
хотя у них не клюет.

Мимо меня по алее
протопала моя муза —
сделала вид,
что меня не заметила
(строптивая досталась мне муза).
Я окликнул ее по имени —
она притворилась,
что не услышала
(несносная попалась мне муза).
Я догнал ее и схватил за руку —
она обернулась,
и я понял, что обознался
(это была чужая муза).

Много всяких муз
бродит по аллеям Летнего сада —
не мудрено и обознаться.

1

В младенчестве,
завидя цветы,
тянулась к ним
и смеялась радостно.
Подросла —
собирала в поле цветы,
пела
и смеялась беспечно.
Выросла —
ей стали дарить цветы, —
она говорила "спасибо"
и смеялась смущенно.
На концертах
ее засыпали цветами,
и, выбираясь из цветов,
она смеялась от счастья.
На ее могилу
бросали охапки цветов, —
так она и осталась
там, под цветами.

2

Со старой поцарапанной пластинки
струится ее нестареющий голос.
На старой выцветшей фотографии
белеет ее молодое лицо.
По ночам она приходит ко мне,
шурша юбками,
садится на край постели
и сидит до утра.
Целый день в моей комнате
стоит запах ее крепких духов.
А под вечер я отправляюсь на кладбище
и кладу цветы
на ступени ее мавзолея.

Удивительный голос!
Дивное лицо!
Первоклассные духи!
Роскошный мавзолей!

Только цветы у меня скромные —
васильки и ромашки.

Голубое небо
в белую полоску,
слегка измятое по краям.

Желтовато-зеленое
поле ржи
с синими кляксами васильков.

Труба элетростанции,
высокая и толстая,
горделиво торчащая из-за холма.

Пестрый жучок
с длинными усами,
неподвижно сидящий на моем рукаве.

Жучок любуется пригородным пейзажем.

Стою не шевелясь,
чтобы ему не мешать.

На стене обои.
На обоях цветы.
Между ними порхают бабочки.

Послушай, человек,
сдирающий со стены обои, —
зачем ты пугаешь бабочек?
Остановись, человек,
отдирающий со стены обои, —
зачем ты губишь цветы?
Опомнись, человек,
в клочья рвущий обои, —
оставь хоть один цветок!
Одумайся, человек,
ненавидящий старые обои, —
пощади хоть одну бабочку!
Прошу тебя, человек,
сорвавший со стены обои, —
не топчи их хотя бы!

На стене уже нет обоев.
На стене уже не растут цветы.
На стене уже не порхают быбочки.
Стена голая.
Подбираю с полу обрывок обоев
с одним цветком
и с одной бабочкой
и прячу его за пазуху.

Люблю,
знаете ли, природу.

1.

Хорошо,
когда июнь еще в начале
и лето не запаздывает.
Хорошо,
когда день ветреный
и — солнце.
Хорошо,
когда округлые упитанные облака
быстро летят к горизонту
и там долго толпятся —
дальше их почему-то не пускают.
Хорошо,
когда молоденькая осина
тянется за облаками всем телом
и просит: возьмите,
возьмите меня с собой!
Мне очень хочется туда,
где горизонт!

Но ее не берут,
и это тоже хорошо —
пусть подрастет.

2.

Предаваясь погоне за облаками,
нельзя забывать о следующем:
утренние облака
легки и подвижны,
а вечерние
тяжелы и медлительны.

Настигнутое вами облако
попытается защищаться,
имейте это в виду.

Пойманные облака
немедленно выпускайте,
не томите их в неволе.

И снова,
снова ловите
летящие вдаль облака,
не ленитесь!

3.

Привлекают внимание
облака странных очертаний
и цвета, не поддающегося описанию.
Приводят в умиление
юные утренние облака,
неопытные и трогательно застенчивые.
Вызывают восторг
грандиозные вечерние облака,
громоздящиеся над притихшем морем.
Внушают опасение
мрачного вида облака,
кого-то поджидающие на горизонте.
Полуденная зрелость облаков,
степенно проплывающих над городом,
вселяет уверенность и спокойствие
в сердца неуверенных и беспокойных.

4.

Сегодня насчитал я сорок пять
внимания достойных облаков —
пятнадцать светлых
и двенадцать темных,
и двадцать восемь
темных только снизу,
а сверху светлых,
нежных и приятных
на ощупь.

Облака считая,
провел я годы лучшие.
Как славно,
что не были безоблачны они!

Были
земля и небо.
Были
человек и птица.

Земля простиралась над небом
и была хороша.
Небо размещалось над землею
и было бездонным.
Человек стоял на земле
и был с ружьем.
А птица летала в небе
и была счастлива.

Человек, прицелясь,
выстрелил в птицу.
Птица камнем
упала на землю.
Земля покрылась
птичьими перьями.
А небо от выстрела
раскололось пополам.

Поди теперь докажи,
что земля и так была замусорена,
что небо издревле было с трещиной,
что человек не был слишком жесток,
а птица была неосмотрительна!

Попробуем склеить небо
и воскресить птицу.
Попытаемся обезоружить человека
и подмести всю землю.

О, если бы это удалось!

Ведь тогда
до скончания веков
в синем бездонном небе
летала бы белая счастливая птица
и на прибранной, чистой земле
стоял бы человек
без ружья!

По полю скачет
черная корова,
задравши хвост.
По травам скачет
резвая корова
и по цветам —
по кашке,
по сурепке,
по ромашкам,
по незабудкам
и по василькам.