Николай Глазков - Избранные стихи

Разве мало тяжелых невзгод
На себе испытал и проверил?
Для чего ему только вперед
И зачем ему только на север?
Возвратиться теперь в самый раз —
Так советуют добрые люди.
Если он повернет свой баркас,
Мир ученый его не осудит.

Гибель Черского ждет впереди,
Доконают героя недуги…
Все равно он намерен идти
Лишь на север, во имя науки!..
На могилу ложатся снега
В диком царстве мороза и снега,
Но века будет жить и века
Человек, не проживший полвека!

Катилась к берегам глухим
Иезнамая вода,
Землепроходцы шли туда,
Неведомо куда,
И путь указывала им
Полярная звезда.

И там, где оставляли след
Давнишние года,
Там комсомольцы наших лет
Воздвигли города,
Струит им свой радушный свет
Полярная звезда.

Каюр спешит из тьмы во тьму
Сквозь вьюги-холода,
И служит компасом ему
Полярная звезда.

Стремятся птицы в отчий дом,
В родимые места —
По солнцу путь находят днем,
А ночью ведает путем
Полярная звезда.

Сияет Млечный Путь, как мост,
Струя свой вечный свет.
На небе много ярких звезд,
Но путеводней нет,
Чем популярная всегда
Полярная звезда.

Как дорогой алмаз, чиста
Среди небесных бус,
Горит Полярная звезда,
Иль Хотугу сулус.

И с тех широт или высот,
Должно быть, неспроста
На Север вновь меня зовет
Полярная звезда.

Семнадцать, семь в периоде мороза
По Цельсию — ноль по своей шкале
Голландец Фаренгейт считал вполне серьезно
Температурой низшей на земле.

Его не беспокоил злейший холод,
И, климатом умеренным согрет,
На многолетний жизненный свой опыт
Беспечно полагался Фаренгейт.

Хоть был он выдающимся ученым,
В температурах ошибался так.
Его бы познакомить с Оймяконом,
Наверно, удивился бы чудак!..

Ошибка просвещенного голландца
В Якутии особенно смешна,
Но если в ней серьезно разобраться,
То также поучительна она.

У каждого из нас есть ценный опыт,
Почерпнутый на жизненном пути,
Но слепо доверять ему не стоит:
Как Фаренгейта, может подвести!

Шурочке Истоминой
Ложилась первая пороша,
И до весны не жди тепла.
Лед плыл настойчиво, и все же
Она разделась и прошла
В одном купальнике сто метров
До леденеющей воды —
Достойная аплодисментов
Киприда зимней красоты.

Она легко скользнула в воду
И поплыла не торопясь,
И я в такое время года
Увидел превосходный брасс.
Ее спортивная фигура
Была торжественно мила:
Очаровательная Шура
В воде трехградусной плыла.

Она плыла, не леденея,
Смотря с улыбкою на льды…
Я понимал: еще труднее
Ей, мокрой, выйти из воды.
Не откамарить плясовую,
А перейти из этой в ту:
Из плюсовой в минусовую
Температурную среду.

Вся в бусинках алмазно-влажных,
Как эти бусинки, светла,
Пенорожденная, отважно
Из влаги вышла и прошла
До дома теплого сто метров,
Смотря с улыбкою на льды,
Достойная аплодисментов
Киприда зимней красоты.

Я поэт или клоун?
Я серьезен иль нет?
Посмотреть если в корень,
Клоун тоже поэт.

Он силен и спокоен,
И серьезно смышлен —
Потому он и клоун,
Потому и смешон.

Трудно в мире подлунном
Брать быка за рога.
Надо быть очень умным,
Чтоб сыграть дурака.

И, освоив страницы
Со счастливым концом,
Так легко притвориться
Дураку мудрецом!

Поэт пути не выбирает,—
Диктуют путь ему года.
Стихи живут, и умирают,
И оживают иногда.

Забыться может знаменитый
Из уважаемых коллег,
И может стать поэт забытый
Незабываемым вовек.

Случиться может так и эдак.
И неизвестно потому:
Кому смеяться напоследок
И не до шуточек кому.

Когда я очутился в Шушенском,
Себя почувствовал в тот день
Я в окруженье самом дружеском
Средь незнакомых мне людей.
И старожилы, и приезжие,
От взрослых и до детворы,—
Все были чрезвычайно вежливы
И исключительно добры.

Все встречные смотрели ласково,
Как будто всем им был я мил,
И надо всеми нами властвовал
Ничем не омраченный мир.
Ни тени недоверья чуждого
Я в Шушенском не повстречал.
Мне было радостно: я чувствовал
Любовь и дружбу Ильича.

Автобус по шоссе
Идет, куда мне надо.
В лесах деревья все
Весне и солнцу рады.

И радуюсь весне
Я за себя и ближних.
По тающей лыжне
Прошел последний лыжник.

В сияющих лучах,
В ботиночках промокших
Прошел он, весельчак,
Развеселив прохожих.

А я смотрю в окно
И вижу все исправно.
Зима прошла давно,
А кажется, недавно.

И ездить по стране
Хочу я много-много.
Бежит навстречу мне
Весенняя дорога!

— Я степь люблю,— сказал в степи
живущий,-
И ты ее, приятель, полюби.
Нет ничего на этом свете лучше
Пшеницы, что волнуется в степи!
Степным раздольям нет конца и края,
Степной простор широк и величав.
Своей родной степи не променяю
На лес и горы. Прав я?
— Да, ты прав!

— Я лес люблю,— сказал тогда
таежник,-
И от лесных угодий не беги.
Нет ничего прекрасней и надежней
Моей бескрайней ласковой тайги!
Великолепна сторона лесная
От хвойных рощ до солнечных дубрав.
Своей родной тайги не променяю
На степь и горы. Прав я?
— Да, ты прав!

— Люблю я горы,— гордо молвил
горец,
И если ты в горах хоть раз бывал,
Ты согласишься и не станешь спорить,
Что лучше нет моих ручьев и скал!
Сверканье снежных шапок вспоминая
И аромат высокогорных трав,
Своих родимых гор не променяю
На лес и степи. Прав я?
— Да, ты прав!

Шел поезд по великой магистрали,
И собеседники мои в купе
Свои места родные восхваляли,
И каждый честно верен был себе!
И спорить с ними не имело смысла:
Во всех ландшафтах этих побывав,
Я с каждым убежденно согласился,
И каждый согласился,
Что я прав!

В ручейке не купаюсь — балуюсь:
По колено его купель.
Говорят, что в нем водятся хариус
И форель.

Мне не верить — нет основания,
Но в прозрачной его воде
Рыбок этого милого звания
Я не замечаю нигде.