Николай Глазков - Избранные стихи

Вероятно, все рыбки выловлены,
И грустят по ним берега,
А возможно, еще не выявлены:
Мимикрия их сберегла!

Серебрится струя между камушками
Сколько весен — потерян счет,
И становятся девушки бабушками,
А ручей все течет и течет.

И водица его поколенная
Чрезвычайно светла и мила,
И сливается с вечным мгновенное
В живописном селенье Ташла.

Почему-то товарищи многие
Полагают, что корни глубокие
Превосходны везде и всегда,
А без них всем деревьям беда.

Говорят о глубоких корнях,
Придают им значенье таинственности,
Но я знаю: в таежных краях
Неглубокие корни у лиственницы.

А растет величаво века
Благородная эта красавица.
Ее кроны могучей касаются
Пролетающие облака.

Удивляюсь ее высоте,
Ее ствол с уважением трогаю…
Но по вечной скользят мерзлоте
Ее корни, совсем не глубокие!

Поэты-футуристы,
Артисты-скандалисты,
Мечтавшие о будущем хорошем,
Стиха эквилибристы,
В грядущее туристы —
Все в прошлом, все в прошлом.

Не алость-небывалость,
А старость и усталость
Их захлестнула пошло.
А что у них осталось?
Все, что у них осталось,
Все в прошлом, все в прошлом.

И только строк железки —
Отвертки и стамески,
И гвозди, что забиты,
Не забыты.

И только строк железки
Внушительны и вески,
Как те метеориты,
Как все метеориты!

Семен силен,
Семен смышлен —
И потому без робости
Шагает после смены он
В цех росписи,
В цех росписи.

А там она
Совсем одна.
Кто? Аня? Фаня? Таня?
Здесь неуместна болтовня,
Пусть сохранится тайна.

Семен смышлен,
Семен влюблен
В красотку чрезвычайно.
Его примером увлечен
Был легковерный чайник.

Когда явился чайник в горн
На обжиг и просушку,
По воле тех флюид и волн
Влюбился чайник в кружку.

К подружке-кружке, как Семен,
Прилип огнеупорно —
И вместе с кружкой извлечен
Был чайничек из горна.

Хотя любовь была крепка,
Как говорит частушка,
Но забракован ОТК
Был чайник вместе с кружкой.

За легкий флирт, амурный спорт
Я подымаю кубок.
Семен в любви силен и тверд,
А чайник слаб и хрупок!

Собственной опоры не имея,
Завивая за венком венок,
По спирали вьется ипомея —
Миловидный голубой вьюнок.

Вьется ипомея к солнцу, к свету,
Бодро колокольцами звенит,
Ничего плохого в этом нету,
Что она растенье-паразит.

Плохо то, когда заходит солнце,
Словно испугавшись темноты,
Свертываются все колокольцы,
Превращаются цветы в жгуты.

И ко мне явилась Ипомея —
Голубая женщина одна.
Мило побеседовал я с нею
И распил бутылочку вина.

Добродушно взял ее за плечи,
Выключил традиционно свет,
Но она свернулась: вечер — вечер!
Ипомея мне сказала: — Нет!

Зачем художники-флористы
Отвергли тюбики и кисти,
А взяли на вооруженье
Цветы, и стебельки, и листья?
Анютины, к примеру, глазки,
Листы берез, что пожелтели,
Слабей, чем масляные краски,
И уступают акварели.

Однако дело тут не в цвете
И не в оттенках золотистых,
А в том, что пятьдесят столетий
Не ведали таких флористов!
А в том, что только в наши годы,
С машинами и гаражами,
Оторванные от природы,
По ней скучают горожане.

Леса, поля и огороды
Нас вдохновляют по соседству,
И хороши самой природы
Изобразительные средства!..
Не моды выкриком форсистым
Явилась эта веха века —
И я художникам-флористам
Желаю счастья и успеха!

«Береги честь смолоду!» —
Справедливо слово то,
Было много раз оно
Там, где надо, сказано.

Но и в зрелые года
Честь твоя — не ерунда,
И ее — об этом речь —
Тоже следует беречь.

А в преклонном возрасте
Честь дороже почести:
Жизнь осмысленна, коль есть
Сохранившаяся честь.

Ну, а после? Ну, а после?..
Если жизнь прошла без пользы,
То от жизни толка чуть:
Остается только жуть.

Люди добрые, поверьте:
Честь нужна и после смерти.
Долговечней жизни честь —
Это следует учесть!

Припоминаю. Был я молод
И недостаточно смышлен:
Изобрести хотел умометр,
Который был изобретен.

Я думал про несовершенный
Прибор для измеренья дум,
А телефон обыкновенный
Прекрасно измеряет ум!..

Многоречивость не похвальна,
И, очевидно, потому
Обратно пропорциональны
Минуты болтовни
Уму!

Чего не скажет женщина во гневе
Про человека, чья душа чиста.
Одна особа жаловалась Дэви,
Что Фарадей не ест лаврового листа.

А Фарадей не грыз лавровых листьев
Лишь потому, что раскусить не мог,
Но он, открыв немало добрых истин,
Себе лавровый заслужил венок!

Пускай нам живописец незнаком,
Он требует подхода осторожного —
И мы его работу назовем
Картиной неизвестного художника.
Он числится в музее, как и тот,
Который славен именем и отчеством,
Его изобразительных работ
Никто не назовет
Народным творчеством.

А поговорку, сказочный сюжет,
Который чрезвычайно занимателен,
Былину тех, частушку этих лет
Должны назвать прозаик и поэт
Трудами неизвестного писателя.
Талантливо творил во все века
Коллега наш, неутомимый праведник.
На главных площадях наверняка
Ему давно пора поставить памятник!

Осмысливая ратные дела,
Меняя на кольчугу рясу схимника,
За все века Россия не дала
Ни одного великого алхимика.
Была страна богата иль нища,
Но Новгород Великий или Вологда,
Каменьев философских не ища,
Все золотое делали из золота.

Осмысливая ратные дела,
Готовясь сокрушить любого ворога,
За все века Россия не дала
Ни одного великого астролога.
Когда враги навязывали бой,
Тогда, терпя невзгоды и лишения,
По звездам не знакомая с судьбой,
Решала Русь свою судьбу в сражении.

Так жил и мыслил наш простой народ…
Когда степная вражья кавалерия
Против него готовила поход,
Он знал, что не поможет легковерие.
А здравый смысл был чрезвычайно прост
И рассуждал, поглаживая бороду:
Не прочитать судьбы по книге звезд,
Но в трудный час — булат надежней золота!