Эдуард Лимонов - Атилло длиннозубое

Феллахи свергли фараона.

Каира темные сыны

Среди туристского сезона,

Как будто дети сатаны,

Стащили с трона Мубарака.

Зоологических богов

(Там Бог-шакал и Бог-собака)

Они не тронули, однако,

Не отвинтили им голов.

Феллахи поступили мудро,

Им надоел их фараон.

И вот, главу посыпав пудрой,

От власти отрешился он.

Найдут другого Фараона

Каира темные сыны,

Тутмоса или Эхнатона…

Из чувства мести и вины…

Как иногда приятно есть

Простую колбасу на хлебе,

И ожидать благую весть,

Не в Интернете, но на небе…

Бокал простейшего вина

Над Ленинским проспектом… В дáли…

Мне длань Создателя видна

Все ее дактило-детали

Вообразим, что некто худ,

И смугл лицом, и бел главою

На нас обрушит груду чуд,

Тебе и мне кивнув чалмою…

Тушеобразен и свиноподобен —

Вот бизнесмен российский словно Робин,

Не Робин Good, но грузный Робин Bad,

В лэндроуэре едет на обед.

Вот его друг – заморская свинья.

Вот его девка в коконе тряпья,

А вот его охранники-дебилы.

Что Ельцин с Горбачевым натворилы…

Менты снуют в автомобилях,

Уже над городом рассвет,

И никого из близких нет

Уже мне в этих Фермофилях,

Теснинах, то есть, городских…

Вот фонари погасли разом,

Гляжу вооруженным глазом

На панораму бед людских.

Двуногим смятая природа

Забита в камень и асфальт

Менты как грязная погода

Ментов апофеоз, гештальт…

– Вам надо отдохнуть… – Мне надо отдохнуть?

В полях замученных пролечь мой должен путь.

Прогулок по лесам, которых не хватает,

Я должен совершить, где паучок летает…

Прогулок по земле, пропитанной бензином,

Иду я Бог-отцом на встречу с Богом-сыном.

А йодистый раствор, что воздухом зовется,

Болезнетворных спор от тяжести трясется…

Я, у кого из вен и брать не нужно сгустки,

Иду как гобелен и лаю по-французски,

Лежу как минерал на фоне Подмосковья.

Эй, Эдвард, генерал! Здоровья Вам! Здоровья!

Конец апреля. Новый май

Мне дышит в спину глоткой свежей

До боли девку продирай

В ее межножести промежий.

Конец апреля. Холодны

Ножи и вилки на балконе,

А на поверхности луны

Видны усы, как на иконе.

И борода его. Он худ,

Спаситель землю озирает,

На всех балконах съезд Иуд,

Спаситель видит их и знает…

Сколько отправилось на тот свет

Очень серьезных людей.

Нет Слободана со мной рядом, нет,

Переловили сербских вождей.

В холле гостиницы «Континенталь»

Рухнул мой друг Аркан,

В гневе черкает свой календарь

Шешель в тюрьме-капкан.

Я знал всех крупных bad boys, ну да…

А кого знаете Вы?

Ваши друзья? Ну таких стада…

А мои друзья мертвы…

Пейзажа глубина была, —

Кустов мохнатых беспорядок.

Ты рядом школьницею шла,

Неся и книжек, и тетрадок.

Гудели пчелы тяжело,

И лепестки к ногам летели.

…Твои сандалики в апреле,

Когда немыслимо тепло…

Вся Украина в маргарине

И в масле плавала… Прошло?

Нет, не прошло, но в прорезине

Идет кобылка всем назло…

Не школьница, но грациозна.

Она подпрыгивает и…

На круп ее и пах серьезно

Взглянули мрачные вожди.

Пока ты молод и здоров

Ты держишь девку и собаку,

Гуляешь с ними средь кустов.

Нередко затеваешь драку.

Но попадая девке в пах,

Вдруг ощущаешь перемену:

«Ну как же дикий зверь запах!

Рывком сейчас тебя раздену

Не как Прекрасную Елену,

Но шлюху как на трех гробах!»

Перекрестились два пути,

Два существа дрожат согласно

Собаке должно в дверь скрести,

Тебе – подмахивать мне, ясно?

Я, коль не молод, хоть здоров.

Приходит девка по субботам,

Ты к ней бросаешься багров

И предаешься тем работам,

От коих твой пылает хвост.

И чудодейственная сила

Вдруг поднимает твой нарост,

И лучше всех сейчас нам было!

Я садился моим деткам в волосенки,

Я их ласково и нежно целовал.

Поливал медовым цветом их глазенки,

Я им утром их реснички щекотал…

Путешественник внимательных флотилий,

В моем мире и бесплотном, но густом,

Я хотел, чтоб мои детки ощутили,

Это я – тепло на лобике крутом…

Сквозь пространство

древних лет от Гильгамеша,

Через булькающих сотни языков,

Через Индию, сквозь штат Уттар-Прадеша,

Прилетал к вам вечный папка в пене снов…

Все твои страсти, девка, – три кишки.

Могло быть шесть, могло быть и побольше,

Куда вставляют трости мужики

И где тот пан, у кого трость как в Польше.

Все твои страсти, девка, – предъявлять

Твой розовый отверстие для входа,

Что мамка завещала охранять

От всякого прохожего народа…

От этого ты лезешь на рожон,

Тебя до слез мужчина вдохновляет,

Измята вся и выжата, твой стон,

Однако еще большего желает…

Ряд печальных расхождений

Между духом приключений

И способностью их жить.

Вот что может наступить,

Если возраст стал тяжелым.

Потому ты торопись!

К девкам страстным, девкам голым

Угрожающе тянись…

Небес от виртуальных, черных,

Пронзенных взорами ученых,

Мыслителей, святых пророков,

С тяжелым лбом владивостоков,

От этих пожилых небес

Вдруг отделился с ревом бес,

Крылами черными захлопав,

Обрушился он на холопов.

Через небес пергамент старый

Других вселенных видны пары,

И тройки, и большие ямы

(Бледнейте в гробах, мандельштамы!).

Кричит парнокопытный бес,

На самый свод небес залез.

Клюет разгневанного Бога,

И туч сгущается берлога…

На самом деле в черных дырах

Зрел отрицательный заряд,

Нам (Стивен Хоукинг!) говорят

Об этих дырах как вампирах,

Хрустят вселенные в зубах,

И не успеешь даже «Ах!».

Я, овеваемый тюрьмою,

В стране тяжелых, вязких каш —

Нимб над священной головою,

Жил средь воров, Серег и Саш.

Жил как зеленый Бодхисатва

И медными руками ел

Затем, надежно и бесплатно,

Внезапно полностью прозрел…

Там сквозняки тюрьмы простые

Меня трепали словно куст,

И молодые часовые

Светились лицами искусств