Елена Крюкова - Зимний Собор

Здесь из немытого окна
В снопах лучей горячих
Россия зимняя видна
Калечным и незрячим!
Видны лимоны куполов,
Сугробов белых груди.
Видна великая любовь,
Видны родные люди.

Исусе, мы Тебя давно
На этой свадьбе ждали!
Ты воду преврати в вино:
Мы за него страдали.
А коль нам нечем заплатить
За бирюзу метели, –
Мы будем есть и будем пить
И петь, как прежде пели.

И я, Твоя седая мать, –
В застолье этом душном.
О как мне сладко обнимать
Девчонок простодушных!
На кухне чистила треску –
О, только б до подушки…
Дай, чтобы разогнать тоску,
Вина в железной кружке.

И я такую боль запью,
Которую – не выжечь.
И на таком спляшу краю,
Что – никому не выжить!
А я пляшу! Кричит гармонь!
Топчу печаль ногами!

…И Солнца бешеный огонь –
Над бедными снегами.

ИЗГНАНИЕ ТОРЖНИКОВ ИЗ ХРАМА

Метели тягучий стон.
Прядутся ночные нити.
Теперь уходите вон,
Из Храма – вон уходите.

Вы жрали и пили здесь
Хранили морковь гнилую.
Но Ангел благую весть
Принес – я его целую.

На красных лоскутьях вы
Развешивали цитаты.
А после – вели во рвы
Живых, распятых трикраты.

А после – бокалов звон,
Да люстрой – смертям кадите?!..
Теперь уходите вон,
Из Храма – вон уходите.

Что вы со своим тряпьем
Расселись – да с золотишком?!
Сей Храм – это Божий дом.
А вы о нем – понаслышке:

Мол, жил, коптил небосклон,
Распяли? – небось вредитель!..
Ну, вы!.. Уходите вон,
Из Храма – вон уходите.

Монетный звон – и бумаг
Вдоль плит истоптанных – шорох…
А любящий – нищ и наг
На звонких морозных хорах!

Он слышит небесный хор.
Он холод вдыхает грудью.
Он любит пустой простор –
На всем безлюбьи, безлюдьи…

А ваше: "Купи-продай!.." –
Под купольным светлым сводом –
Гляди, опричь не рыдай
Над купленною свободой…

Но время жизни пришло.
Но время смерти изникло.
Лампады струят тепло
Морошкою и брусникой.

Вы, торжники!.. Ваш закон:
"За грош – Богоматерь купите!.."

Все. Срок. Уходите вон.
Из Храма – вон уходите.

ГАДАНИЕ МАРФЫ

…Гадаю, что станет с Отчизной: сквозь гомон чумной, сивый бред.
Ну что ж, попируем на тризне, пождем – пусть прискачет Конь Блед.

Но даже Конь Блед не прискачет. А чтоб не сходили с ума,
Чтоб не было слышно, как плачут, – пощечину даст нам зима.

В Отчизне всегда – Праздник-Холод. Все стынет, звенит будто кость.
В Отчизне всегда – Святый Голод, и каждый на пиршестве – гость.

И я, приглашенная Марфа – Посадница я или кто?!.. –
Дождусь угощенья, подарка, сниму в уголочке пальто.

Оно перештопано густо – нет злата другое купить.
А зубы!.. – во рту моем пусто: нет серебра, чтобы любить.

И вот, не объем я хозяев. Я тощий кусок пожую.
А после – в сиянии зарев – вздымусь у стола на краю.

И все в лица сытые крикну. Убийц поименно зачту.
И Бога Единого кликну,
Пристывшего
Ко Кресту.

А коли и Он не услышит хрипенье Сошедшей-с-ума, –
Я руки вздыму еще выше,
Я Временем стану сама.

БЛУДНИЦА

Черный город Вавилон. Крыши – костяные спицы.
Ало-розовый шифон Вавилонския Блудницы.
Золотой, кровавый шелк, зубы разноцветней бреда.
Зубы, мой великий волк. Я в ночи на Звере еду.
Серьги тяжкие в ушах: полумесяцами – злато.
Будто хамский падишах, в нищей я ночи богата.
Груди приподнимут газ легкий, ледяной, – поземка…
Я – не для ушей и глаз. Я – отчаянья поденка.

Зверя я из рук кормлю. Он живой же… есть же хочет…
Зверя – я одна люблю. Он мне плачет и хохочет.
Руку в яростную пасть я ему кладу – и плачу…
Как чудовищу пропасть без любви такой горячей?!..
И опять сажусь верхом на загривок. И накидка,
Черная, как грязи ком, золотой расшита ниткой.

И опять – в снега и грязь, в сырость, оттепель, огнища,
Над богатыми смеясь, подавая яшму нищим,
Вырывая из ушей золотые дольки, цацки,
И швыряя их взашей в гадкую толпу – по-царски, –
Изгаляясь и хрипя о любви – верхом на Звере,
Все страданья претерпя, все великия потери, –

О, такая – кто же я?!.. Кто же, кто же я такая?!..
А из церкви – Ектенья все поет, не умолкая:
Ты юродка, воробей, птаха-плаха, птенчик милый,
Приручительша зверей в боевом зверинце мира,
Просто с Города-Китай, просто нищенка с Таганки,
Просто выгнал тебя Рай с золотой своей гулянки.

***

Меня не оплачет никто.
Я же – оплачу всех.
Похитьте в дырах пальто.
Скрадите мышиный мех.
Укутает горла плач
парчовый простора плат.

Никто не придет назад.
Всех, сердце мое, оплачь.

РАССТРЕЛ

Нас всех расстреляли. Хрипим, волчий хор.
Барсучее хорканье взорванных нор.
Нас – к стенке, изрытой кольем и дубьем;
Мочой да вином препоясан Содом.
Взашей нас – во мышьи, во песьи дворы.
Нам – за спину руки. Глядят две дыры.
Сургучное Царское слово – закон.
На крошево ситного – стая ворон
В сияющих сводах небесных хором.
К нам зычно воззвали, за что мы умрем:
Ублюдки, до скрута кишок изгалясь,
Плюя гнилью яда в подбрюшную грязь,
В лицо нам воткнули, как пики, грехи!
Железные крики! Раздули мехи
Кудлатого снега!.. залузганных щек…
И визг был последний:

Мы сбились кучнее. Сцепились в комок.
Любви без границ не прощает нам Бог.
Добра не прощает. Сухого куска,
Святого в промасленной тайне платка.
И взора прямого. И гордой груди.
И скул, что до кости размыли дожди.
И крепкой хребтины: приказ – перебить
Лопатой. И грязную, нежную нить
Нательного крестика…

Песню – допел?!
Молчать! Морды – к стенке! Вот будет расстрел!
Расстрел всем расстрелам! Царь боен! Князь тьмы!

…И падали, падали, падали мы –
Простые! – живые! – в рубахах, в портах,
И наг яко благ, Божья сукровь во ртах,
И выхлесты ругани дикой, густой,
И срамный, лоскутьями, снег под пятой –
То красный, то синий, а то золотой –
Палач, плащаницей во гробе укрой… –
Крест-накрест, на друга простреленный друг,
Сцепляя кандальные высверки рук,
Спиленными бревнами, ствол на стволы,
Ложились,
орали,
вопили из мглы, –
А небо плыло, дорогой изумруд,
А небо кричало: – Стреляй!.. Все умрут!,. –
А снег утирал его – влет – рукавом,
Заляпанным салом, свечою, дерьмом,
Закапанным водкою, кровью, яйцом, –
Да как же прожить с этим Божьим лицом?!
Заплаканным вусмерть от тысяч смертей.
Захлестанным тьмою Пилатьих плетей.
Загаженном… – Бог, Ты исколот, распят.
Воззри, как рыдает последний солдат –
Малек лопоухий, он лыс и обрит,
Кулак в пасть втыкает, он плачет навзрыд,
Он небу хрипит: лучше б я расстрелял
Себя! Лучше б землю с подметками жрал!..
Убей меня, небо, небесным копьем!..