Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

В мой смертный час и я отмечу
Бег облака и дождь косой, —
Вся родина слетит навстречу
Рекой, туманом и росой,
Поющей птицей, ветром, громом,
Неувядаемой весной,
Разлукой каждой, каждым домом,
Осколком пули разрывной —
С разлету, захлебнувшись светом,
Как ласточка взмахнет крылом, —
— Вот в этом мире, в доме этом
— Неотчуждаемый твой дом —
И вдруг на площади Соборной,
Где мальчик Пушкина читал,
Мамврийский дуб вершиной горной
Как раненый затрепетал.

Мы мертвых погребаем ныне
Меж прочих неотложных дел,
Но старый Грош из польской Гдыни
Незрячим голосом запел:
— Я освятил тебя во чреве
— И до рождения призвал,
— Ты город мой, ты меч во гневе,
— Железный столб и медный вал.
— Я ждал тебя, но лоб блудницы
— На всех дорогах осквернен,
— И вот — я двинул колесницы
— Наследственных твоих племен.
— Определил, и не нарушу,
— И в ярости не отступлю, —
— Я как занозу выну душу
— Затем, что всё еще люблю.

Как наша память благодарна
За то, что можно всё забыть,
Что вновь за городом попарно
Мы научаемся любить.
Жизнь начинается с сирени,
С парада воинских частей,
С лирических стихотворений
И неустойчивых страстей.
Движенье в мире перегретом,
Бегут колеса в темноту, —
Мир запасается билетом,
Переселяется в мечту.
И старый беженец с узлами,
Гордясь библейской бородой,
Проходит важно меж столами,
Сопровождаемый бедой.

Знакомый путь, — пески и скалы,
И моря Красного волна,
Но чья-то воля высекала
На жарком камне письмена.
И дикий всадник на верблюде
В лохмотьях царственных своих
Гортанным голосом о чуде
Слагал в пустыне первый стих.
Над горной цепью раскаленной
Едва дрожала синева,
И голос женщины влюбленной,
Как эхо, разносил слова.
И дети плакать не хотели,
В отцовском прыгая седле, —
Лишь пальмы нежно шелестели
И таяли в лазурной мгле.

Уж близок день. На письменном столе
Бледнеет круг под мутным абажуром,
Горбатый конь, в окурках и золе,
Беззвучно скачет бронзовым аллюром.

Остановись! Враждебное окно
Задернуто старательно и глухо,
Лишь беглый стих, проверенный давно,
Касается внимательного слуха.

Ты не со мной, — но тонкая рука
Еще ласкает бережно страницы,
Еще взлетают длинные ресницы
Над пестрым хаосом черновика.

Мятеж страстей, любви ревнивый жар,
И мудрости бесплодные уроки,
И опыта невыносимый дар
Я заключил в размеренные строки.

Они твои. В такой же поздний час,
Быть может, ты перечитаешь снова
О нежности, о гибели рассказ,
Дневное эхо голоса ночного.

Гвидо
Итак, отъезд решен бесповоротно?

Беатриче
Нет, не отъезд, — побег. Как жалкий узник,
Что пробует железные решетки
Своей тюрьмы, так я нетерпеливо
Ощупываю крепкие замки
Родного дома. Всё в нем ненавистно.
Меня гнетут предчувствия. Меж тем
Мой бедный брат скрываться принужден
В трущобах генуэзских. День и ночь
Его следы обнюхивает свора
Шпионов подлых. Рано или поздно
Они его настигнут. Блудный сын
Не избежит отеческих объятий.
Его приволокут живым иль мертвым,
Верней всего — что мертвым.

Гвидо
Он вернулся.

Беатриче
Возможно ли? Он в Риме?

Гвидо
Видно, кто-то
Помог ему по дружбе иль по злобе.

Беатриче
Что делать с ним? Он в дерзости своей
Готов переступить любую меру.

Гвидо
В иных делах не худо запастись
Простым терпеньем.

Беатриче
Добродетель слабых —

Гвидо
Благодарю.

Беатриче
Придира невозможный!
И вы могли подумать — Как не стыдно!

Гвидо
Я думаю, что вы огорчены,
Расстроены сегодня.

Беатриче
Это правда,
Не будем ссориться. Но что же брат?

Гвидо
Он строит планы. Монсиньор Гуэрра
Дает ему полезные советы
И, кажется, немного денег. Впрочем,
Он скоро сам пожалует сюда
И обо всем доложит вам подробно.

Беатриче
А, монсиньор! Он верен мне.

Гвидо
Увы,
Я только предан.

Беатриче
Новая обмолвка?
Несчастный день! И я не ожидаю,
Что станет он удачнее. Я верю
В недобрый глаз и в темные приметы,
Они спешат судьбу опередить.

Гвидо
Вам встретился мертвец?

Беатриче
На то похоже,
И виноваты вы.

Гвидо
Великий Боже!
Я умер иль убит?

Беатриче
По счастью, нет,
Но этот образ, чудо вашей кисти,
Способен потрясти воображенье.
Какое непонятное смешенье, —
Сомнение, неверие и святость —
И чуда ждет, и вводит в искушенье.

Гвидо
Святой Фома не ищет легкой веры.

Беатриче
Святой Фома, с двусмысленной улыбкой,
До ужаса похожий на синьора
Франческо Ченчи —

Гвидо
Я писал с натуры.
Вас, например, я видел бы иначе:
День чист и непорочен. Светлый воздух,
И ряд холмов округлых в глубине.
На горизонте пять иль шесть деревьев
В цвету весеннем, розовом и белом,
Как свечи в алтаре. И, чуть прищурясь,
Мадонна юная глядит на перстень,
Сияющий на пальце обручальном —
Апостол же смотрел на кровь и раны.

Беатриче
Невесел он. В такой улыбке скрыт
Особый смысл. Мерцанье темной тайны
Под колпаком стеклянным. Будто дверь,
Заделанная наглухо в стене,
Беззвучно, медленно приотворилась
И обнажила в черной пустоте
Собрание уродливых существ —
Какие-то лжелюди иль лжетрупы —
Они глядят и шепчутся. Я знаю
Их мертвые слова и бормотанье —

Гвидо
Вы грезите?

Беатриче
Не знаю, мастер Гвидо.
Но у вещей и у людей сокрыты
Под оболочкой видимой другие,
Текучие и зыбкие черты.
Они напоминают отраженья
В воде прозрачной. Всё в них гармонично
До первого прикосновенья. Пальцы,
Которые хотели бы ласкать
Лицо такое, лишь нарушат гладь
Поверхности зеркальной, и мгновенно
Всё дрогнуло, смешалось, исказилось
И обернулось дьявольской гримасой.