Александр Пэнн (Пэн) - Стихи Пэнна в переводе А.Гомана

О четырёх...

Адине Т., по-дружески

Насущным хлебом тот, любовью этот сыт,

А третьему дай мир и сад в огне цветенья.

А я биенья сердца – так мне долг велит –

Несу им всем, без исключенья.

Я есть не стану хлеб, коль сад не зацветёт.

Засохнут оба – и любовь во мне завянет.

Без мира всем троим тотчас конец придёт,

А это – смерть глазам и сердце ранит.

Им, этим четырём, всю жизнь я посвятила.

Скажите, так ли много я просила?

1955

Перевод 2011г.

Ландшафт похож был, как близнец, на песнь о нём.

Она точнее линзы фотоаппарата:

Шероховатости стволов видны, как днём,

Все кочки пахнут, и цвета цветов богаты.

Была та песнь верна в потоке ярких слов

Природе, красоте и чистоте творений.

Меж тем ландшафт всё рос и жил в чреде годов,

А песнь душила точность формы и сравнений.

Ни буквы, ни значки не изменились в ней:

Восходит солнце, холм лысеет, как бывало.

Дышали в песне все детали, только ей

Душевной глубины слегка недоставало.

Здесь есть одно различье скрытое всего –

Творение и копия его...

1955

Перевод 2011г.

У подруги была бабка важная нрава крутого,

Весёлый пёс и своя кровать.

У меня – ничего такого.

У меня была мать.

Из простых и нищих мать была эта.

Работа, работа – день и ночь напролёт.

Её сердце в мученьях не видело света,

Ведь не в их с сыном честь утром солнце встаёт...

И было подруге что одеть, где играть.

А мне?

У меня была мать.

И носила дитя от стены до стены,

Сострадания были два глаза полны.

Согревая, качая, мать грубой рукой

Разровнять мне вихры порывалась порой.

Старший брат мой за мной из угла наблюдал.

Как во время молитвы, стоял и молчал.

И был этой любовью подвал освещён,

И сиял, как дворец, он без люстр и окон.

Целый мир был, такой, что ни в сказке сказать...

У меня была мать.

1955

Перевод 2011г.

*

Золотоглазой Александре

Дети жаждут страшных рассказов

Взрослым страшно забыть что было

Значит многие люди чей скован разум

Зависят от милости сказок

Есть печаль в них и есть в них сила

Нельзя в сказке трогать ни строчки –

Точка.

(конец 1930х-1967г.)

Перевод 2011г.

*

Тишина мертва. Так мало

Дружбы. Водки – без предела.

Сон – как спелый плод, упал он,

А действительность – незрела.

На ногах разврата шатких

Ночь явилась с ликом скользким.

Сколько тайн в её повадках,

Сколько зла и неги сколько!

Ах ты, шлюха! Жив я, слышишь?

Рюмку, чтоб душа окрепла, –

И взлечу я выше крыши.

Город мне – мешочек пепла.

Мне не счесть трагедий личных.

Скольких я любил вначале!..

Кто пустил в кабак приличный

Вопиющие печали?!

Кто сказал: смеяться поздно

От одной слезы до новых?

Стих ведут дорогой мозга

Под конвоем и в оковах.

Город, дай свободу гостю!

Он ведь твой до стен ограды,

И с зарёю – горсть за горстью –

Приобщится к твоим взглядам...

Тишина мертва. Так мало

Проку знать нам, в чём тут дело.

Сон – как спелый плод, упал он,

А действительность – незрела.

Не мешайте!..

1967г.

Перевод 2011г.

Другие работы переводчика на его личном сайте http://stihisivrita.ucoz.com/load

«Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос», Гомер «Одиссея», перевод В. Жуковского. В оригинале говорится о пурпурных лучах и обыгрывается выражение «лань зари» (так на иврите поэтически называют первые лучи зари и утреннюю звезду).

В оригинале: между зарёй и столбом. Обыгрывается выражение «столб зари» – первый луч света часа за полтора до восхода солнца.

В оригинале «симфония лолó» – Такого слова в иврите нет. На слух похоже на «не ему» (ло ло – לא לו) и на фамилию французского композитора Э. Лало (на иврите לאלו), автора «Испанской симфонии».

Рахель работала медсестрой в родильном отделении больницы (Примеч. перев.)