Александр Дольский - Анна. Роман в стихах

И пьяный взгляд преувеличивает достиженья,

и мысль вступает в бурное броженье,

фальшивит и теряет смысл монументально.

Слова не сочетаются друг с другом,

метафора и рифма вышли погулять.

Попробуй, протрезвев, всё это прочитать --

охватит дрожь и оторопь с испугом.

Стих, сонатина, песня и картина --

всё пишется по методу -- хвостом скотина.

3

Интеллигентность церемонии запоя

располагается по следующим чинам.

Сначала на работе холодно и беспокойно нам,

но голод следует копить и настроенье злое.

Затем, спеша домой, портвейна три флакона

или на выбор -- водки две и пива три

купить и чувствовать весёлость нервную внутри.

Полхлеба, плавленый сырок, скорее в качестве иконы,

на закусь приобресть. Войдя в квартиру,

расстёгивая старое пальтишко,

налить в стакан -- немало и нелишку --

треть пинты -- так приятно называться киру,

по-нашему сто шестьдесят плюс девять грамм.

И выпить после снятия пальто и шапки.

Пустой желудок -- чувственный и шаткий --

от наслажденья замурлычет сам.

Но это водка. А портвейн -- другой разряд.

Здесь нужно дёрнуть сразу двести шестьдесят.

4

И дальше, раздеваясь между делом,

следить за тем, как трогает все вены,

сначала по артериям пройдясь,

продукт земли, соединяясь с телом,

как в голове легко и необыкновенно

вдруг возникает изощрённых мыслей вязь.

Как все проблемы НАТО, ВТО, ООН

надуманными кажутся, мельчают,

ни на один вопрос не отвечают.

Как подл монетизации закон!..

Затем сказать -- "Ау! а кто есть дома?" --

и тут уж риску опустить пониже,

снять с полки Даля три-четыре тома

и текст пытаться разглядеть поближе.

Одновременно, незаметно для себя,

и третью выпить, чтоб не рюхнулась семья.

И только тут отковырнуть кусок чернухи

и основательно, не торопясь, занюхать.

5

Затем заметить сына или дочь,

что смотрят исподлобья с укоризной.

Увы, но на просторах дорогой отчизны

для них законов нет, чтобы тебе помочь.

Идёт жена. Вот наступление Гудериана,

истошный крик, в руках валериана.

Хватай остатки и -- на кухню, в уголок.

В глаза ей не смотри. Лишь в пол и в потолок.

Ну, в крайнем случае -- скажи ей о начальстве,

о том, что Колька с Машкой развелись.

Быть может, это отвлечёт. Ты с ней разговорись.

Но ты не можешь. Пьёшь. И о твоём нахальстве

жена закатит снова основательную речь.

И сын подросший выхватит полбанки.

Тебя разденут и заставят лечь.

Но ты же знаешь, это лишь начало пьянки.

Когда улягутся все, ты рванёшь к заначке,

и выпив всё, ты встанешь на карачки.

6

А в середине ночи или ближе к утру

тебя отпустит мёртвый пьяный сон.

И змеи в голове, и сердце бьёт полундру,

и сумерки души мигают в унисон.

И ты обшаришь все возможные углы,

где могут прятаться давнишние заначки.

Квартиры наши для таких программ малы.

И ты сдаёшься, в краске и муке запачкан,

но в потайных карманчиках и сумочках рубли

лежат, спрессованные в запахе табачном.

Скорей на улицу и в магазин! Вели,

чтоб продавец был аккуратен в сдаче.

И сразу деньги все не трать, понеже

их спрятать легче, чем бутылку от бомжей.

Ведь ты на улице, ты не один уже.

Ты делишься своим. И разливаешь реже.

А иногда встаёшь отлить. Глядишь из-за угла

и быстро остальное выпиваешь из горла.

7

Когда пропьёшь последние бумажки,

быть может, повезёт -- и в гости попадёшь.

Там в вену ханку тебе вколет молодёжь

и самогоном лакирнёт травозатяжки.

Но разобьют тебе и фары и рули,

и будут весь сезон зудеть твои коросты,

но должен ты терпеть, покуда на мели.

Тебя научат побираться. Это просто.

И вот однажды, шарясь на помойке,

услышишь голос, как любовь, забытый

"Вот где ты, сволочь, шибздик неумытый.

Иди домой, кончай свои попойки!"

И пожалеет, пустит, отогреет,

отмоет и накормит пшённой кашей.

Уложит спать у самой батареи.

И всё простит. Такие жёны наши.

Чем никудышнее и голотяпистей мужик,

тем сердце женское к нему нежней лежит.

8

Но если денег много -- случай осложнённый.

Он пьёт один, закрывшись втихаря.

К нему идти, звонить, стучаться -- зря.

Живёт как князь он в цитадели осаждённой.

Десятками бутылок водки, коньяка

он запасается, чтоб спрятаться от мира.

Там не звучит ни арфа и ни лира,

ни кисть и ни стило не трогает рука.

Дни и недели напролёт однообразен

весь ритуал его -- налил, глотнул, уснул,

встал, помочился, опрокинул стул,

налил, глотнул, шагнул и грохнул вазу.

Который час, где ночь, где день, где вечер --

он потерял, забыл, не хочет помнить,

но цикл теряет ритм. Понятно, он не вечен.

Приходит боль. Он бродит среди комнат

и в зеркалах туманных видит лица,

не в силах выйти и купить опохмелиться.

9

Какими муками пропитаны все клетки,

где протоплазма вся из алкоголя.

Метаболизм наподобье чёрной метки

начало смерти помечает болью.

Кир израсходован -- полсуток, сутки, двое.

И тут приходит белая горячка, голоса...

"Ты видишь, чёрная явилась полоса?

Взрежь вены, удавись. Закончилось спиртное!"

"Не делай этого. Ты не один.

Тебя жена ждёт, дочь и сын"

"Никто тебя не ждёт. Ты никому не нужен.

На свете нету человека хуже"

И эти голоса звучат в его мозгу.

"Шагни в окно. Ты всеми ненавидим".

"Не торопись". -- "Я больше не могу!"

И он бросается в проём. И вот мы видим,

как по законам гравитации в нестиранном белье

летит по воздуху и затихает на земле

твой бывший товарищ.

10

Бессчётны варианты пьяной дури.

Десятилетия иные тихо пьют,

не разрушая в принципе семью, уют,

не доводя противоречия до бури.

Есть деловые бодрячки, мажорный шиз,

готовые в любой компании напиться.

Они не станут торопить и торопиться,

но всё равно дойдут до положенья риз.

Есть Дон-Жуаны, расслабляющие дам

спиртным для облегчения добычи.

Но дамы сами поддаются Вам --

бокал перед любовью так привычен.

Но это дилетанты. А Матрос Вселенной

шагает по Земле, как часть Природы,

трагедией своей смущая все народы

в космической тоске и в горечи нетленной.

Над Землёю женский плач, горестный набат.

По Земле идёт палач -- муж, сын, брат.

11

Неверно пьянство русских рихтовать клеймом.

Пьют и в Италии, и в Греции, и в Амстердаме,

вино весьма созвучно и французской даме,

и англичанину с пробором и с умом.

У древних римлян не было заботы

важнее, чем с продажною искусною гетерой

вином разбавленным напиться до кровавой рвоты,

вступить с ней в связь и дальше той же мерой

отсчитывать забавы крови голубой --

меняться дамами с соседом,