Александр Дольский - Анна. Роман в стихах

Ко мне подошли три мильтона и руки скрутили назад.

Один, как хавбек Марадона, пинал и пинал меня в зад,

потом разбежался, как Бекхем, и пнул, как Рональдо, меж

ног.

А дальше сравнить было не с кем. Пеле я уж вспомнить не

смог.

С тех пор я играю у рынка, но только стою и хожу.

И новые песни, как Глинка, я лёжа в кровати пишу.

Пишу я романы и пьесы, новеллы про русский народ.

Я очень писатель известный! Весь Мир меня скоро прочтёт.

Пишу я про разные страны, ещё не известные Вам.

Особенно про рестораны, где дали бесплатно сто грамм.

Люблю я играть на гармошке и длительный звук издавать.

За что и подайте немножко. Красиво ж! Тудыть вашу мать.

29. Г. Смирнов. Безмолвная речь для жены

Ты свободна, небрежна, жестока,

холодна и блестяща, как нож.

Твои волосы пахнут востоком,

а сочувствия нет ни на грош.

И не крепок твой чай, и не сладок,

пересолены суп и салат.

От обилья примет и повадок

я неловок, испуган, зажат.

Ты изящна, но спорт и характер

из тебя воспитали бойца.

И порой за ничтожные факты

я имел искаженье лица.

А в минуты слиянья и рая,

когда кости и стены скрипят,

ты молчишь, в потолке растворяя

свой холодный и искренний взгляд.

Ты друзей моих всех распугала

и не любишь привычек моих.

Потому я стою у вокзала

и мечтаю распить на троих.

30, 31, 32, 33

. . . . . . . . . . .

34

Как в сумерки красив весенний синий снег!

Стальные облака краснеют по краям...

Ты, Время, не спеши, останови свой бег,

из дальнего окна доносится рояль...

И пальцы, спотыкаясь в музыке своей,

не вытянут никак логическую нить.

Прекрасней всех поёт бездушный соловей...

А сколько нужно мук, чтоб руки с сердцем слить!

Всё ближе, всё точней мелодии канва,

наверно, от повторов клавиши болят...

А мне всё веселей, светлеет голова,

и музыка цветёт, как вешние поля,

Вот тремоло дрожит, как жаворонка трель,

качаются леса аккордами ветров.

А вот капелью нот запричитал апрель,

и стелются дымы в низинах от костров.

У каждой жизни есть мелодия одна --

её берут у тех, кто музыкой богат,

и учат много лет без отдыха и сна,

но сочинить свою труднее во сто крат.

1. О постоянном движении -- основе жизни

Нет спокойствия на свете -- миг затишья миновал,

поднялся великий ветер, налетел огромный шквал.

Не теряйся и не кисни, и уйми тоску и дрожь --

этот ветер нужен жизни, в этом ветре ты живёшь.

Беспокойство и тревогу нагнетает ветер злой.

От него устанут ноги, он глаза закроет мглой.

Не проси его, чтоб стих он, мёртвый штиль, коварный сон

подберутся к сердцу тихо, и уснёшь, таков закон.

И не падай на колени, не сворачивай назад --

он не трусости и лени, он вперёд идущим рад.

Без движений атмосферы к парусине нет вопросов.

Ветер -- это символ Веры для орлов и альбатросов.

Крыльев тщетно трепыханье в снах безветренной погоды.

Нам без ветра нет дыханья, нет полёта и свободы.

Ветер встречный жизни вечной бьёт без промаха он в грудь.

От него немеют плечи, без него не ясен путь.

Ветер счастья, ветер мук... Обжигающий, прохладный.

Повернись лицом к нему и дыши, дыши им жадно.

2

У автора нет слишком уж большого желания

продолжать пересказывать мещанские

истории людей, соприкоснувшихся

с нелёгким влиянием алкоголя.

Но вопрос поставлен. Он требует честного,

конкретного ответа. У каждого свой опыт.

Замечательный Веничка Ерофеев описал

только одну стадию этой романтической болезни.

Стадия эта последняя и предсмертная.

Глуховатая. В то же время и у каждого идущего

от первой рюмки до голосов и белой горячки

свой, если можно так выразиться, стиль

в тончайших отношениях с грубым опьяняющим

продуктом и его различными модификациями,

что даёт совершенно индивидуальную

картину гибели полезного члена общества.

А стадии мрачного процесса в своём многообразии

могут быть художественными и великолепными.

3. Матрос Вселенной Коля Вихров (72 года) --

рецепты коктейлей

Я вообще на ощупь страшно нервный,

скромный и застенчивый до слёз.

Друг сказал, что от привычки скверной

пьёшь, мол, без закуски, как матрос.

Ну, а я и есть Матрос Вселенной,

мне любые рейсы по плечу.

Стоит мне поддать и я мгновенно

поплыву и даже полечу.

Я не по изысканным салонам,

знал по подворотням этикет,

стенолаз мешал с одеколоном.

Это, братцы, фирменный букет.

Если влить в пол-литра политуры

жидкость для ращения волос,

двести грамм желудочной микстуры,

с этого помрёт и эскимос.

Я же этим только для разгону

натощак желудок полоскал.

Добавлял сто грамм одеколону

и имел желаемый накал.

Я не на банкетах и тусовках

хрустали давил и грел в руках --

клей "Момент" беэфом и перцовкой

запивал на тёплых чердаках.

Если взять сто грамм аэрозоли,

что для тараканов и клопов,

и добавить жидкость для мозолей,

капнуть капли три "Шанель" духов,

влить туда резинового клею

и разбавить лаком для ногтей,

с этого и грузчики балдеют.

Я же только вижу в темноте.

Я не на курортах или дачах

отдыхал с путанами в поту --

пил в подъездах с гуталином чачу,

запивая ядом на спирту.

4, 5

. . . . . . . . . . .

6. Nota bene

Некоторые пишущие, не имея смелости

вынести свои суждения и стиль на суд

публики, прибегают к давно известному

приёму. Они подставляют других людей

под свои слова, как бы говоря -- "Это сказал

он или она. И я за эти высказывания

моральной ответственности не несу".

В определённом смысле автор поступает

так же. За исключением действительно

подслушанных или выслушанных историй.

Но автору попадались уникумы. Они знали

особые слова и их труднодоступные сочетания.

Таксидермист Антон Бузов признавался, что в трезвом

состоянии он стихов на дух не переносил.

Но когда мировоззрение перекашивалось,

он просто зверел. Садился за стол, брал

тетрадь и ручку и писал нечто такое,

что мог расшифровать только при

следующем запое. Многое терялось

в туалете или уносилось ветрами улиц и переулков.

7. Антон Бузов. Философия науки

Сардинелла с пульчинеллой танцевали тарантеллу,

фибула по альвеоле забренчала в фарандоле,

амальгама в радиоле, мелодрама в карманьоле,

дети в школе на виоле заскрипели в баркаролле,

макузани с гурджаани в хиндустани пили пани,

а громила жрал чернила, зацепившись за стропила,

смелый белый какавелла пузырился изабеллой,

кока-кола альвеолу затопила, как крамола,

сабадилла и хандрилла спиртом били по бацилле,

прихлебало вышибала пил пиалу среди зала,