Александр Цыганков - Ветер над берегом: Вторая книга стихов

И бедность – гнёт, и роскошь мне претит,

И алтари расписаны не Чимой

Де Кастельяно… Родина горит!

И нет в ней Купины Неопалимой.

Всё явленное свыше для царя —

Для подданных просеяно сквозь сито.

И я давно, по правде говоря,

Не верю в то, что истина сокрыта.

Она – как сон Иакова. Он спит,

И видится ему одно и то же:

Опоры нет, а Лестница стоит,

И так светло – идёт мороз по коже!

Нет никого! Но чья-то речь слышна…

И птиц там нет, но кто-то бьёт крылами.

И моря нет, но вдаль бежит волна.

И темнота накрыта облаками.

…все сорок дней в пустыне был рассвет,

и миражи вставали из барханов —

виднелись вереницы караванов

и таяли во мгле прошедших лет…

…и что вокруг Него произошло

за это время – было неизвестно,

и вместе с Ним то гибельное место

навеки неизвестностью сожгло…

…и сорок дней в песках мирской молвы

росла земля, как башня над Евфратом,

и миражи горели над закатом,

и вдаль брели верблюды и волхвы…

Свет в окне на склоне дня

И огни на скатах тьмы,

Словно кто-то на меня

Смотрит в зеркале зимы.

Кто-то входит в кабинет.

Или это снится мне?

И разлит повсюду свет —

На земле и в вышине.

Ясный месяц будет рад

Брату в золоте окна.

Огонёк моих пенат

Не погаснет до утра.

Возле печки кот уснёт,

Запоёт в углу сверчок.

Время длится. Жизнь идёт.

И не тьма, а свет глубок.

На крючок закрыта дверь.

Чей-то шорох за стеной.

Кто у дома – то ли зверь,

То ли пьяница ночной?

Разговора лыжный след

Пробежал по скатам тьмы.

Вставлено в резной багет

Небо в зеркале зимы.

Время надвое деля,

Сложен крест – как дважды два.

Меж огней плывёт Земля

Накануне Рождества.

Открылась даль. Простор безбрежный!

Я вышел в поле босиком.

И время все мои надежды

Метёт весёлым ветерком!

на языке отверженных селений

БОЖЕСТВЕННУЮ КОМЕДИЮ

не напишешь

Здесь Гамлет пишет пьесы, не Шекспир.

Смешалось всё. И все теперь актёры.

Одним – чума, а некоторым – пир.

Уехать бы подальше, лучше – в горы.

Там ближе недоступный идеал

И утром забываешь ночи адрес.

Там взгляд на вещи ясный, как сказал

Из Африки вернувшийся Сервантес,

А здесь, когда идёшь пешком домой,

То всё яснее ясного… Сюжета

Такого не придумать, и порой

Мне кажется, что не со мною это.

Навстречу, словно сотни лет назад,

Гремела вверх телега с мужиками.

Орали пассажиры невпопад

И лошадь погоняли матерками.

Густела тьма в заречном кедраче.

Проснулся филин – и пугал кого-то…

Старик тащил оглоблю на плече

И сбоку был похож на Дон-Кихота.

Дул ветерок. И веяло весной.

Бродячий пёс облаивал округу,

Где замертво, укрывшись с головой,

Валились в сон идущие по кругу.

Летит комар. Восход не за горами.

Бессонница осмыслена стихами —

И в прошлом все печали. Ночь в цвету,

Как райский сад. Эдем в начале мая.

Прости, Господь, за то, что я играя

Словами, поверяю пустоту.

Грядёт рассвет. Комар пошёл в атаку,

Но я не замечаю забияку,

И казнь его не стоит и строки.

И всё не в том – не в приговоре дело.

Кружись, комар! Лети в атаку смело.

Ты чувствуешь, чем пишутся стихи.

Так вышло, этой ночью нам не спится.

Со мной всё ясно. Комару напиться

Приспичило. Мы не сомкнули глаз!

Но, паразит, он бьётся для приплода,

И мне должно быть стыдно: для народа

Я не придумал даже пары фраз.

Я не боюсь ни клеветы, ни гнуса

И слышал от знакомого индуса,

Что жизнь – обман, иллюзия, каприз

Великой пустоты. И тропик Рая

Не пересечь. Прости, Г осподь, – играя,

Вкрапляю в речь блаженный парадиз.

Над головой комар всё свирепеет.

Уже в окошке светит, но не греет

Ярило над болотом – день грядёт!

Комар гудит и вьётся – ищет смерти.

Ему, увы, средь этой круговерти

Не испытать вневременный полёт.

Давным-давно, когда ещё Луна

Бродила, словно нимфа, в небосводе,

В непостижимой эллинской природе

Вдруг кончилась навеки тишина.

И первый шмель, слетевший на пчелу,

Жужжал так непорочно и отважно.

О первенец! Ты пел многоэтажно

И от последних не прими хулу.

Ты пел любовь, как вечно юный бог.

И кем ты был, таков ты и поныне.

А что менады – так замирим с ними,

Раз Эвридику вызволить не смог.

Коварные вакханки! Нелегко

Поверить им, но и без них покоя

И мира нет, как мифа без героя,

Как лиры без Орфея самого.

шмель с кувшинчиком цикуты

разливающий по часовой стрелке

горечь потерянного времени

ТОЙ, КОТОРАЯ НЕ ПРИШЛА

В твоих садах, Цирцея, так светло!

И кажется, что можно без Итаки

Прожить свой век, переломить весло —

Отдать врагу Отечество без драки.

Какая роскошь, нега… Пенье птиц.

Разнеженное море за аркадой.

В твоих садах, Цирцея, смех девиц.

В купальне плеск: резвится грек с наядой.

Изысканно волшебное вино.

Попутчики отравлены дурманом!

И кажется, что время заодно

С тобой на этом острове туманном.

Но я сбегу, Цирцея! Мне судьба

Начертана другая: не на ложе

С колдуньей спать, изображать раба.

Не нравится мне это, морю тоже.

изящная тень Европы

скользит над поверхностью моря

Время уносит Быка

растут бесконечные волны

на каждой изящная тень

Муза! Смирил я свой гнев. Все корабли догорели.

Нет ни тоски, ни огня – в сердце моём пустота.

Чистая снова душа! Воля и разум без цели.

И расплываются сны в белом квадрате листа.

Время с вершины стекло. И над судьбою мгновенье

Царствует. Как же мне быть? Сущее как различить?