Хаим Нахман Бялик - Стихотворения и поэмы

А потом за убытки пожара

Кровью сердца плачу я...

1905

Перевод В. Жаботинского

* * *

Я не нашёл свой огонь у людей,

Не от отца мне в наследство достался, —

Я из скалы его добыл своей —

В сердце моём он глубоко скрывался.

Искра одна в моём сердце-скале,

Малая искра — моё достоянье, —

Я не похитил её на земле,

Ибо она — неземное сиянье!

Только под молотом скорби и бед

Мощное сердце-скала раздробится,

Искра в глаза мои бросит свой свет

И после в песне моей отразится.

С песней войдет она в сердце людей,

Вспыхнет, скрываясь в огне вдохновенья…

О, если б знали, что кровью своей,

Мозгом плачу я за эти мгновенья!

1905

Перевод А. Лукьянова

Умирает лето. Убрана богато

роща, будто жертва, в золото, кораллы.

Умирает лето в облаках заката;

Умирая, плачет кровью чистой, алой.

Тихо в парке, пусто... Двух не встретишь рядом...

Криком журавлиным поражен невольно,

Посмотрел я в небо — долгим, долгим взглядом,

И душою слился с цепью треугольной.

Тяжко сердцу, тяжко сироте-ребенку!

Засмеется вьюга, застучит в окошко:

"Починить пора бы сапоги, шубенку,

Да к зиме голодной запастись картошкой!"

1905

Перевод К. Бархина

Пред смертью лето ярко увядает,

Кровь пурпура горит над самым краем

Туч предвечерних, листья опадают

И шепчут: «Умираем, умираем».

И сад осиротел, и лишь блуждают

Печальные мечтатели без цели,

И ласточкам последним сострадают

И шепчут: «Улетели, улетели».

Осиротело сердце. Вот и осень

С вопросом приближается к окошку:

«Ты обувь починил? Пальто заштопал?

Готовь дрова и запасай картошку!»

1905

Перевод С. Липкина

* * *

Приюти меня под крылышком,

Будь мне мамой и сестрой,

На груди твоей разбитые

Сны-мечты мои укрой.

Наклонись тихонько в сумерки,

Буду жаловаться я:

Говорят, есть в мире молодость —

Где же молодость моя?

И еще поверю шопотом:

И во мне горела кровь;

Говорят, любовь нам велена —

Где и что она, любовь?

Звезды лгали; сон пригрезился —

И не стало и его;

Ничего мне не осталося,

Ничего.

Приюти меня поп крылышком,

Будь мне мамой и сестрой,

На груди твоей разбитые

Сны-мечты мои укрой...

1905

Перевод В. Жаботинского

* * *

Будь мне матерью, сестрою,

Скрой крылом от горькой доли;

Мой приют — твои колени

В скорбный час молитв и боли.

В час заката слушай тайну

Мук моих, моей святыни:

Говорят, есть юность в мире...

Знал ли юность я доныне?

И еще поверю тайну:

Я душой в огне сгораю.

Говорят, любовь есть в мире,

Что — любовь, не знаю.

Звезды душу обманули,

Светлый сон мелькнул, чаруя.

Ничего нет больше в жизни,

Ничего не жду я...

Будь мне матерью, сестрою,

Скрой крылом от горькой доли;

Мой приют — твои колени

В скорбный час молитв и боли.

1905

Перевод Л. Яффе

* * *

Ты укрой меня под крылом своим,

Будь мне матерью, будь сестрой.

Дай прижаться к твоей груди

Мне с молитвой моей простой.

В этот сумерек тихий час

Расскажу тебе всё, не тая.

Говорят: в мире юность есть,

Только где она — юность моя?

И еще я откроюсь тебе:

Душа моя изранена в кровь

Говорят: в мире любовь есть,

Только что это такое — любовь?

Я обманут звездами был,

Мечта была да сплыла.

Ничего для меня в этом мире нет,

Одна пустота без тепла.

Ты укрой меня под крылом своим,

Будь мне матерью, будь сестрой.

Дай прижаться к твоей груди

Мне с молитвой моей простой.

1905

Перевод А. Воловика

* * *

Наклонись ко мне и крылом укрой

Мою голову, чтобы шум затих,

Будь мне матерью, или будь сестрой,

Будь приютом разбитых надежд моих.

Когда сердце сожмётся в вечерний час

Свою боль я выскажу, не тая:

Говорят, есть юность у всех у нас,

Где, скажи мне, юность моя?

Я скажу, а ты мне не прекословь:

Моё сердце горело порой в огне,

Но приходит ко всем, говорят, любовь,

Почему же она не пришла ко мне?

Обманул меня звёзд далёких свет,

Все мечты — как сон, был — и нет его.

Ничего в этом мире у меня нет.

Нет ничего.

Наклонись ко мне и крылом укрой

Мою голову, чтобы шум затих,

Будь мне матерью, или будь сестрой,

Будь приютом разбитых надежд моих.

1905

Перевод М. Липкина

I. «Между Тигром и Ефратом…»

Между Тигром и Ефратом,

На пригорке, на горбатом,

В листьях пальмы, вся блистая,

Княжит пава золотая.

Я взмолилась златокрылой:

"Ты сыщи мне, где мой милый!

Подхвати его на месте

И, связав, умчи к невесте.

А не свяжешь, или нечем, —

Кликни зовом человечьим

И скажи... А что — не знаю...

Ты скажи, что я сгораю.

Скажешь: сад расцвел богато,

И зарделся плод граната —

Но замки-ворота целы,

И не сорван плод созрелый.

Скажешь: ночью я часами

Плачу горькими слезами

И мечусь, полунагая,

Покрывала обжигая.

А нейдет — тогда шепни ты:

"Сундуки мои набиты —

Шелк, сорочки, одеяла —

Я сама их вышивала...

И перина пуховая,

Что сготовила родная

За бессонные за ночки

К ложу брачному для дочки...

И, запрятана глубоко,

Ждет фата поры до срока, —

Все по счету, я готова, —

Что ж не видно дорогого?"

Шорох-шелест меж листами —

Молвит пава ей устами :

"Полечу во мраке ночи

И раскрою другу очи.

В грезе образ твой навею,

В сердце зов запечатлею:

Он проснется, хвать метелку

И верхом — в твою светелку.

"Я примчался издалека,

Радость жизни, светоч ока,

И хочу не шелк прозрачный,

Но любовь в подарок брачный.

Что мне в роскоши наряда!

Мне приданого не надо:

Твои косы — шелк прекрасный,

Твоя грудь — как пух атласный.

И за мной казна большая:

Чуб — и удаль молодая.

Выходи ж навстречу друга,

Нареченная супруга..."

Вот и ночь. Туман пронзая,

Взмыла пава золотая,

Взмыла к небу и пропала —

И обета не сдержала.

И с утра до темной ночи

Подымаю к тучкам очи:

Тучки, белые туманы,

Где же милый мой желанный?..

II. «Над колодцем, что в саду…»

Над колодцем, что в саду,

У ведра я тихо жду:

По субботам он стучится