Гомер - Илиада

Тем, что рожденьем всех старше, и тем, что твоей называюсь
Милой супругою, — ты же царишь над бессмертными всеми".
Так, обращаясь друг к другу, они меж собой говорили.
К богу Гефесту меж тем среброногая входит Фетида
В светлый, нетленный чертог, из домов небожителей лучший,

Медный, покрытый звездами; воздвиг его сам Хромоногий.
Бога застала она вкруг кузнечных мехов ковылявшим.
Потом покрытый, спешил он, кончая треножников двадцать,
Чтобы потом разместить вдоль стены крепкозданного дома.
Он укрепил золотые колесца под каждою ножкой,

Чтоб они сами собою въезжали в собранье бессмертных
И возвращались обратно в чертог — удивленье для взора,
Были настолько они уж готовы. Еще оставалось
Ручки приладить, и к ним-то, работая, связы ковал он.
И между тем как над ними трудился он с мудрым расчетом,

В дом среброногая входит Фетида. Завидев богиню,
К ней устремилась навстречу харита в блестящей повязке,
Славная дивной красою, жена хромоногого бога.
За руку взявши богиню, она, вопрошая, сказала:
"О, дорогая Фетида, одетая в длинные ризы,

Что привело тебя в дом наш? Не часто ты нас посещала.
Следуй за мной, чтоб могла я тебе предложить угощенье".
Так говоря, повела ее дивную в сонме бессмертных
И усадила Фетиду на трон среброгвоздый, прекрасный,
Пышный. покрытый резьбой и скамейку для ног поместила.

После сказала Гефесту, художеством славному богу:
"Ближе, Гефест, подойди. Тебя видеть желает Фетида".
И, отвечая, сказал Хромоногий, художеством славный:
"Вправду, желанная мне, дорогая пришла к нам богиня,
Та, что в несчастье меня пожалела, упавшего с неба,

В день как бесстыжая мать меня бросила наземь, желая
С глаз удалить за мою хромоту. Я безмерно страдал бы,
Если б на лоне меня не укрыла богиня Фетида
И Евринома, широкотекущего дочь Океана.
Девять годов подле них проживал я в пещере глубокой,

Много в то время сковал украшений из меди искусно,
Пряжек, запястий кривых, кольцевидных серег, ожерелий.
Пенясь, далеко кругом бушевал Океан беспредельный,
Так что никто из богов, ни из смертных не знал, где скрываюсь.
Знали лишь те, кто спасал: Фетида одна с Евриномой.

Ныне она посетила чертог наш, и нам подобает
Пышноволосой Фетиде дары предложить за спасенье.
Так поспеши и поставь перед ней дорогие гостинцы,
Я же пока и мехи уберу, и другие снаряды".
Молвив, Гефест исполинский, хромая, поднялся с помоста,

Где наковальня стояла. Под телом большим ковыляли
Медленно тонкие ноги. Мехи от огня он отставил,
Спрятал в серебряный ларь все орудья, какими работал,
Губкою справа и слева он лоб себе вытер и руки,
И волосатую грудь, и широкую, сильную шею.

После, в хитон облачившись, он толстый взял посох и в двери
Вышел, хромая. А рядом, опорой служа для владыки,
Две поспешали служанки из золота, точно живые.
Был у них разум внутри, и могучая сила, и голос,
И от бессмертных богинь научились они рукодельям.

Обе спешили с владыкой, и он, волоча свои ноги,
Перед Фетидой предстал и на трон опустился блестящий.
За руку взял он богиню и слово сказал, вопрошая:
"О, дорогая Фетида, одетая в длинные ризы,
Что привело тебя в дом наш? Не часто ты нас посещала.

Выскажи просьбу. Душа побуждает меня согласиться,
Если исполнить могу, если просьба твоя исполнима".
Льющая слезы, ему отвечала богиня Фетида:
"Есть ли, Гефест, средь богинь, на Олимпе живущих, другая,
Кто бы так много страданий мучительных вынесла сердцем,

Сколько назначено мне испытать их Зевесом Кронидом?
Он изо всех нереид лишь меня подчинил человеку,
Сыну Эака Пелею, — и нехотя я выносила
Смертного ложе. Теперь, удручаемый старостью грустной,
Муж мой в чертоге лежит. У меня же другое несчастье.

Сына мне дал Олимпиец родить и вскормить дорогого,
Первого в сонме героев. Он вырос как ветвь молодая.
Долго лелеяв его, как растенье из тучного сада,
Я на кривых кораблях снарядила потом к Илиону
С войском троянцев сражаться. Обратно ж его я не встречу

И не вернется домой он в чертоги владыки Пелея.
Но и при жизни недолгой, любуясь сиянием солнца,
Скорбью терзает он грудь, и ему пособить не могу я.
Деву, что дети ахеян ему уделили в награду,
Силою отнял из рук у него Агамемнон владыка.

Из-за нее убивается гневом, снедающим душу.
Пользуясь этим, троянцы к судам оттеснили Ахеян,
Выход в долину отрезав. С мольбою ахейские старцы
К сыну пришли моему, предлагая дары дорогие.
Сам он тогда отказался беду отвратить от ахеян,

Только в доспехи свои облачиться дозволил Патроклу
И отослал его в бой, предоставив большую дружину.
Близко от Скейских ворот целый день воевали герои.
Взяли б тогда они город, когда бы Менойтия сына,
После того как троянцам беды причинил он без счета,

Феб не убил перед войском и Гектору не дал победы.
Ныне к твоим припадаю коленям: быть может, захочешь
Щит приготовить и шлем моему кратковечному сыну,
Панцирь и пышные латы ножные, с застежками вместе.
Ибо доспехи его погубил умерщвленный товарищ,

Сам он лежит на земле, терзаясь безмерно душою".
Ей отвечая сказал знаменитый Гефест хромоногий:
"Не унывай, и пусть мысли об этом тебя не заботят.
Если бы также я мог несомненно от смерти зловещей
Сына укрыть твоего, когда рок его страшный настигнет,

Как несомненно могу дорогие доставить доспехи,
На удивление многих героев, кто только увидит"!
Так он сказал и богиню оставил, к мехам направляясь,
К пламени их обратил и велел им усердно работать.
В двадцать пылающих горнов большие мехи поддували,

Воспламеняя, дышали на каждый с различною силой
И помогали Гефесту ковать то быстрее, то тише,
Как он в душе пожелает и как для работы способней.
Несокрушимую медь вместе с оловом бросил он в пламя
И серебра к ним прибавил и ценного золота также.

После того на подставку подняв наковальню большую,
Молот тяжелый в одну и клещи в другую взял руку.
Прежде всего изготовил он щит и огромный, и крепкий,
Весь изукрасил кругом и блистающий выковал обод
Гладкий, тройной, и ремень посеребренный снизу привесил.

Щит из пяти он составил отдельных полос, а на верхней
Много создал украшений, придумав их с мудрым расчетом.
В самой средине представил он землю и небо, и море,
Неутомимое солнце и полный блистающий месяц,
И неисчетные звезды, которые небо венчают.