Дмитрий Сухарев (Сахаров) - При вечернем и утреннем свете

Что, коза, поникла?
Блей, дуреха, блей!
У нас, коза, каникулы —
Мекай веселей!
Своею козьей меркой
Нас, коза, не мерь,
Мекай, да кумекай,
Да фанерке верь!
Еще мы покопаем,
Процентами блеснем.
Еще мы покатаемся
На лифте скоростном!
И песням непропетым
Над парками звенеть,
И ленинским проспектам
Цвести и зеленеть.
И сами мы не знаем,
Что будет в том краю…

…Чуть-чуть позабываем
Молодость свою.
Многое померкло,
Но четко помним факт:
Щербатая фанерка,
И на ней: «ФИЗФАК».

Хорошо, когда день растает на нет,
И август идет на нет,
И эта синяя тишина
Полна осенних примет,
И она
Не темным-темна,
А будто мягкий свет из окна —
В общежитии
Из окна.

Высоко́-высоко́ на башне часы,
И облако при часах.
Ветерок с реки подкрутил усы,
Цветники-усы причесал.
Цветники, цветники, цветники без конца —
От Москвы-реки до дворца,
И над ними носится без конца
Разноцветных цветов пыльца.
Канны, канны,
Как истуканы —
Рыжие парики.
Над цветниками,
Как неприкаянный,—
Ветер с Москвы-реки.

Хорошо, когда по стене подряд,
Словно канны окна горят.
А ведь летом была темным-темна
Общежитская наша стена.
До чего же пусто! — я вам скажу —
Ни товарища, ни окна,
Только дежурная по этажу
У абажура одна.
Может, умели Адам да Ева
Жить без суматохи, одни,
А мне надоело, мне надоело —
Сутки могу, а больше ни-ни!
Только сутки
Могу без сутолоки,
А потом — ни-ни!

Хорошо, что только несколько дней
Тишине слоняться по зданию,
Что уже автобусы пополней,
В столовке очередь подлинней,
В Москве под вечер похолодней,
И поезда ее мчатся к ней —
Мчатся без опоздания.
Лекции, лекции на носу!
И Нечаева на носу!
У нее на халтурку зачет не сдашь —
У нее очки на носу.

Хорошо, когда лекции на носу,
И август идет на нет,
И в общежитии, как в лесу,
Полно осенних примет!
И еще — когда ветер с Москвы-реки
Приличиям вопреки
Пускает цветную пыльцу, как снежок,
На рыжие парики.
А вечер канны в окнах зажег,
Подкрутив цветники-усы,
И облако висит, как флажок,
Там, где башенные
Часы.

А я люблю выпытывать
Девчачьи секреты.
Выпытывать — и впитывать
Девчачьи секреты.
Я не потешаюсь,
Я тихо утешаюсь
И сам вздыхаю с ними,
С девчонками моими.
Я так люблю их слушать,
Примостившись возле!
У нас таких секретов
Не бывает вовсе:
Страдательных, щемящих
И вместе с тем — щенячьих.
Попросту — девчачьих.
Попросту — девчачьих.

Пристань — это не пристанище,
Это просто пересадка.
Ты куда, мой путь, протянешься,
До какого полустанка?
Отыщи мне мыс Желания!
Вырвись в бухту Откровенья!
Пристань — это ожидание,
Ожиданье отправления.
Под ковшами под медвежьими
Посидим, дорогу спрыснем.
Вдруг очнемся: — Где мы? Где же мы?.
— Все в порядке.
Это — пристань.

Не тает ночь и не проходит,
А на Оке, а над Окой
Кричит случайный пароходик -
Надрывный, жалостный такой.

Никак тоски не переборет,
Кричит в мерцающую тьму.
До слез, до боли в переборках
Черно под звездами ему.
Он знает, как они огромны
И как беспомощно мелки
Все пароходы, все паромы,
И пристани, и маяки.

Кричит!..
А в нем сидят студентки,
Старуха дремлет у дверей,
Храпят цыгане, чьи-то детки
Домой торопятся скорей.

И как планета многолюден,
Он прекращает ерунду
И тихо шлепает в Голутвин,
Глотая вздохи на ходу.

Удивительно быть мне отцом,
Все мне кажется — это кто-то
От меня отличный, отдельный
Моему глазастому сыну
Рассказывает про слона.

Удивительно быть мне мужем,
Говорить по утрам «до свидания»,
«Здравствуй» вечером говорить.

Мне работа моя удивительна,
Я вхожу — и студенты
Лезут судорожно в учебник
(Не надышишься перед опросом!),
А я пресно так говорю:
«Евстигнеева»,—
И Евстигнеева,
Расхорошенькая, румяная,
Покрывается беглыми пятнами.
Ах, мне бы ей подсказать!..

Непривычно мне, неуютно,
Утомительно быть мне взрослым,
Утомительно знать мне, взрослому,
Все, что взрослому знать суждено.
Примите меня обратно!
Смотрите: я семиклассник,
Синеглазый и бестолковый.
Захочу — пойду в моряки,
Захочу — подойду к Светланке
И приглашу в кино.

Глупости.
Глупости.
Ходи, человек, на службу,
Учи, человек, сынишку,
Да знай, человек, что где-то
В огромном и взрослом мире,
Как бегуны на старте,
Стоят, накренясь, ракеты,
Нацеленные в твой дом.
А студентка твоя, Евстигнеева,
Не знает отделов мозга.
А спросится все —
С тебя.

Физики запели Слуцкого.
Это достоверная история.
Я свидетель: тихо слушала
Слуцкого
аудитория.
Тихо пел никитинский квинтет,
Очень тихо слушал факультет,
В раздевалку люди не бежали,
От земли, от берега вдали
Было тихо, только кони ржали,
Все на дно покуда не пошли.

Это что ж — разладились куранты?
С физики посбилась мишура?
В лирику подались аспиранты,
Кандидаты и профессора.
Термоядерщики и акустики,
Что они — хватаются за кустики,
Всемогущий разум им не мил?
Или дело в том, что муза музыки
Забежала в двери вуза физики,
Чтоб найти защиту от громил?

И пока эфир порожняком
Пустозвонил на слова Горохова,
Песня десять тысяч верст отгрохала
На перекладных или пешком.
И за дальней горною грядой
В тихом переполненном вагоне —
Что я слышу?
Слышу: плыли кони,
В море, в синем, остров плыл гнедой.

Физики пооблиняли перьями,
Серые для них настали дни.
Все же что-то делают они.
Слуцкого —
они запели первыми!

Мы живы, покуда живем,
Покуда хватает закваски,
Пока мы легки на подъем
И смотрим вперед без опаски.

В гитары уткнув животы,
Мы в землю уперлись ногами,
И видно звезде с высоты,
Как ширится песня кругами.

Мы живы, покуда поем,
Покуда не ищем наживы,
Пока мы стоим на своем,
Пока наши песни не лживы.

А песню подхватит любой,
А песне найдется работа,
Покуда в ней нашей судьбой
Оплачена каждая нота.

А песня готова на бой,
А песня на плаху готова,
Покуда в ней каждое слово
Оплачено нашей судьбой.