Натан Альтерман - Переводы из Альтермана

- Земная пыль, ожившая в виде вшей и набросившаяся на все живое – расплата за ежедневные пакости, совершаемые каждым из людей, чаще всего неосознанно, по привычке. Пакости, по отдельности мелкие, как вши, - собранные вместе, они оборачиваются ужасной карой.

- Человеческая злоба, тупая и безжалостная агрессия ( овца грызет овцу… ) карается нашествием хищников, обращается в конечном итоге даже против собственного ребенка.

- Равнодушие тех, кто отворачивается от чужих бед, намеренная слепота и самообман других ( проклят смех чумной свихнувшихся повес ) наказывается, соответственно, чумой.

- Проказа ежедневной лжи оборачивается язвами, гнойными струпьями кривды, разложения, коррупции, которые покрывают не только человеческую кожу, но весь видимый мир.

- Приверженность хаосу, забвение Закона ( везде царит закон, его стальная суть… ) побивается смертоносным градом.

- Саранча лишает Амон покровов, стирает его черты, дабы напомнить о грехе кумиротворчества ( чтоб возлюбили мы Того, в ком нету черт ).

- Тьма приходит напоминанием о всеобщей взаимосвязи, всеобщем (неразличимом, как во тьме) единстве, о путах и узах, (которые …связаны не здесь и здесь не упадут ).

- Последняя, самая страшная казнь – гибель невинных (первенцев) – соединяет в себе все предыдущие и таким образом в развернутом виде повторяет уже прозвучавший в «Дороге на Но-Амон» тезис о всеобщей ответственности.

Характерно, что с каждой казнью повышается уровень обобщения, градус значимости.

Третья часть, «Звезда рассвета», выглядит желанной антитезой крайней безысходности и пессимизму предшествующих частей. В качестве альтернативы Альтерман может предложить лишь надежду. Его логика проста: если надежда еще жива, то это что-нибудь да значит! Ведь несколько тысячелетий заколдованного круга преступлений и наказаний должны были уже давным-давно похоронить в человеческой душе всякую веру в лучшее. Но она все еще здесь, с нами, а следовательно… Следовательно, что-то за ней стоит. Следовательно, можно и нужно продолжать надеяться на будущее.

Мало? Увы, больше предложить тогда, в 1944-ом году, в разгар ужасной мировой бойни, было решительно нечего. Боюсь, что и сегодня – тоже.