Лев Маляков - Сберегите цветы полевые

И с мечом,
И с бомбой жаловал гостёк
Не молиться на резные Купола…
Только срок начальной силы не истёк —
Та лебедушка стоит белым-бела.

Закипая веселой,
Ядреной листвой,
Ты вовсю хорошела
Над тихой Псковой.

Ох, и грузно же было
В июльскую звень
Из суглинка водицу тянуть
Долгий день!

А мальчишек
В зеленой охапке качать…
А влюбленных
С темна до светла привечать…

У Псковы я опять
Вечерами брожу
И на корни витые взглянуть
Захожу.

Им трудиться не тридцать,
А триста бы лет.
Да кому-то, наверно,
Ты застила свет.

Сникли,
Съежились листья —
Ободрали впотьмах…
И добро б человеку
Потребность в лаптях!

Считаемся —
  лесная полоса,
Но крепко мы повысекли леса.
Не только мы —
  и предки хороши:
Дома, как терема, —
  сама мечта!
Умели деды брать для живота
И сверх того взымали для души.

Раздели липу,
  иву на корье,
Свели до счета дикое зверье.
Десятка два в лесу тетеревов
С утра слагают про любовь стихи.
И разучились драться петухи,
Отпел зарю —
  и фьють,
Бывай здоров.

А было время
(Летопись не врет,
Монах был зрячим —
  не подпольный крот) —
Пскова носила на себе лодьи,
В ней,
  верь не верь,
  водились осетры.
А за Псковой
  звенели топоры —
Там лес валили,
  ладили бадьи.

Монах писал:
А за Псковой леса,
Гнездится соболь,
  черная лиса…
Остались летописные листы.
Но извели леса на берегу,
И соболь убежал давно в тайгу —
Подальше от опасной суеты.

Река не та,
  и лес теперь не тот.
Пскову вороны переходят вброд.
А наши деды баржи гнали тут.
С тех пор прошло поменьше ста годов,
А сколько встало новых городов!
Как жаль —
Леса так скоро не растут.

Нам все не так,
Сама погода
Не может людям угодить.
Понатерпелась мать-природа —
Ни ублажить,
  ни пристыдить.

Дожди взыграют —
  слишком мокро,
Теплынь на улице —
  жара,
Снега до пояса —
  морока,
Деревня тихая —
  дыра!

Нам все не так.
Саму природу
Задумали учить уму.
Морями поразлили воду
В ее отлаженном дому.

Пустыни сделали из прерий,
Болота превращаем в пыль.
Степные подсчитав потери,
Качает головой ковыль.

Не продохнуть самим от смога,
Деревья никнут и цветы.
Мы часто мыслим однобоко,
Живя в плену у суеты.

Нам все не так.
Сама природа
От мудрых деток без ума
И вдруг
  шарахнет недородом —
И опустели закрома.

Сдерет рубаху,
Спустит кожу,
И в щепы разнесет ковчег.
Она и не такое может,
Об этом помни,
  Человек!

Борода на широкой груди,
И ручищи —
  дубовые плахи.
Возлежит дед в посконной рубахе.
Бесконечность его впереди.

А бывало —
  солдат хоть куда:
Он в разведку ходил,
  а в атаке —
Не видали такого рубаки!
На подушке алеет Звезда.

Уходил от земли воевать —
Кто ж родится в России солдатом?!
На привалах мечталось:
Внучатам
Про добро
  и про зло рассказать…

Он как будто глядит из-под век,
Вспоминая,
  чего не успето?
От забот задыхается лето,
Да не властен помочь человек.

Ни прибавить теперь,
Ни отнять —
Все свершилось от точки до точки.
Возле гроба горюнятся дочки,
Сыновья попритихли и зять.

Встрепенулся подстреленно крик —
Не сдержалась студентка,
  меньшая…
Головою вот-вот покачает —
Не любил беспорядка старик.

Он предвидел беду наперед —
Заготовил себе домовину.
Похоронного марша кручина
Над толпой величаво плывет.

От него замирают в груди
Громогласные охи и ахи…
Возлежит дед в посконной рубахе.
Бесконечность его впереди.

Стареет сад, ветшает дом,
Но никакой трагедии.
А мой приезд —
Не ход конем,
Как думают соседи.

Меня родная сторона
Приветила подвохом:
Прогнулась крыша, зелена, —
Покрыта густо мохом.

В сарае сено, как труха,
Крапива за амбаром.
В саду стеной стоит ольха —
К зиме дрова задаром.

Я вгорячах схватил топор
И поплевал в ладони…
Не слишком ли в решеньях скор?
Помедлил я и понял:

Не по плечу
  амбар и дом,
Завещанные дедом.
Моя с веселым топором
Закончилась беседа.

Сам по себе зеленый сад,
А я — прохожим сбоку.
Прости, дружище,
  виноват…
И зря спугнул сороку.

Отвыкли мы от цокота копыт,
Но с давних пор
Звенит он в наших душах,
Как в позаброшенных церквушках
Под куполами прошлый звон гудит.

На все лады
Не только в городах
Поют заливисто добротные моторы.
Нам по плечу подлунные просторы,
Мы с веком вроде бы в ладах.

Так почему ж,
Завидев иногда
В строю машин обычную повозку,
Мы замираем возле перекрестка,
Как будто с ней простились навсегда?

И раз в году,
На празднике Зимы,
Коней впрягаем в сани с бубенцами
И норовим гнедых потешить сами
И, словно дети,
Радуемся мы.

Теперь и мне мотор сродни,
Железной силе не перечу.
Как вехи в будущее,
Дни
Летят распахнуто навстречу.

Я за рулем, как за столом,
Лишь сердце чуть прихватит зноем.
За лесом даль плывет светло.
И вот оно —
Село родное.

Как нарисована,
В окне
Моя бабуля — чище снега…
И снова чувствую:
Во мне
Скрипит и грохает телега.

Какие высокие травы —
Почти в человеческий рост.
Ручей говорливый
  направо,
Налево —
  старинный погост.

Мальчишкой любил хорониться
В тех травах,
  как в добрых лесах.
Мне пели веселые птицы
О всяких земных чудесах.

Лежал у земли я в объятьях,
И сам я ее обнимал.
Со мной —
  одуванчики-братья,
Над ними
  цветет краснотал.

И что-то меня заставляло
Лежать
  и глядеть в небеса.
Фантазия, знай, расцветала
И мчалась,
  раздув паруса.

Мне в облаке чудились звери —
В лесу не встречал я таких.
Готовый и в небыль поверить,
Я видел воочию их.