Сергей Трищенко - Христосиада

Хоть Адам не уснул, а ребро бог рванул:
Велико нетерпение божие.
Хорошо ещё, что не дотронулся скул –
Их количество не перемножено.

Плюнул бог и растёр, и взошло от плевка…
Видно обезоруженным оком,
И не только вблизи, а и издалека,
Хоть, признаться, не очень далеким.

Не дойдёт до Адама: где он, где она,
Что наверчено справа, что слева?
– Плоть от плоти твоей назовётся жена.
Именуй её попросту Ева.

Озадачен Адам: пять минут, как живу,
А уже, оказалось, женат.
Это чудится мне, или же наяву?
Не пойму я: тут рай или ад?

Дал бы, что ли, развлечься мне здесь одному –
Должен я посмотреть, что к чему.
Может быть, пожелал бы я пищи уму –
Рано разум мой прятать в тюрьму!

Бог нахмурился тут: – Через пару минут,
Если речи не кончишь такой…
Шли бы лучше туда вы, куда вас пошлют:
Виноград собирать за рекой.

Ева поняла сразу, юна даром хоть,
И Адама за руку берёт:
– Ну, пойдем – видишь, вот рассердился господь,
А не то и молонью метнёт!

И бок о бок Адам вместе с Евой ушли
Интересы иные искать.
А господь сразу взглядом повёл на Лилит –
Сильно лиса тянуло в леса.

Пусть подальше уйдут – хорошо ему тут,
Будет отдохновенья пора…
Только мысли мелькнут: будет вовсе уют,
Если Еву с Адамом убрать.

– Я ж тебе говорил… для чего ты творил? –
Снова сбоку грызёт червячок.
Он же может присвоить творенья твои…
(А что сам подсказал, то – молчок.)

– Поумнеет Адам, прошипит: «Аз воздам!» –
Поубавится прыти и резвости.
И придется тогда позабыть про «Агдам» –
Открывай сразу общество трезвости.

– Как же выгнать-то их? – На минуту утих,
Ухмыльнулся лукавый червяк:
– Изгоню я их вмиг, конкурентов твоих,
Подрасти бы вот только мне как?

– Да какой разговор!.. До каких хочешь пор
Ты расти и цвети на виду…
(Порешил после бог – был велик и хитёр –
Спрятать змия поглубже в аду.)

Червячок раскатал губы как только мог:
– Вот такой мой любимый размер!
Нетерпенье его тут же выполнил бог.
Так в раю появился сей змей.

А у бога рука несомненно легка –
Доказательства прут чередой:
Что открыто творит, а что исподтишка,
Сходит с рук ему всё – от и до.

Змей-червяк хоть и толст, очень шустро пополз,
На познания дерево влез.
С ветки свесил он хвост, спрятал истинный рост
И плоды потихонечку ест.

С аппетитом жует, только шкурки плюет –
Вот наследственность как повлияла!
Бога бросило в пот: – Ну, даёт этот чёрт!
Мне ведь их самому даже мало!

Проявил свою суть… Как жует – прямо жуть.
До любимого дела дорвался.
Травануть чем-нибудь… после бей себя в грудь.
Явно змей с повышеньем зазнался.

Вниз огрызки летят, словно бы листопад –
Плата за провокаторский труд.
Бог и сам уж не рад: – Что ты делаешь, гад!
Хватит: Ева с Адамом идут!

Наш Адам грубый стал: – Что жуешь-то, глиста?
Поделиться не хочешь со мной?
– Ты сперва два листа налепи на места,
Что орёшь, будто самый чумной?

– Про какие листы разоряешься ты?
Ни писать не могу, ни прочесть.
– Стань поближе в кусты… для знатья красоты
Должен ты это яблоко съесть…

Но Адам скорчил рот, через зубы плюет,
Наплевал чуть ли не два ведра.
– Знаю я вывод тот: зол познания плод,
Даже если желаешь добра.

Рассказать кто сумей, как опешил тут змей:
Плод упал из раскрытого рта.
– Даже думать не смей, сам становишься злей, –
Так Адам его знаньем достал.

– Да откуда ты всё ж ахинею несёшь? –
Змея зубы стучат, словно град.
– Пропадем ни за грош, ты же тоже хорош:
Славно богу-отцу подыграл.

Интриган наш господь, выжимай его хоть –
Это дерево вовсе не то.
И вообще прекращай ерунду ты молоть,
Нам пора вылезать из кустов.

– Думай, что говоришь,– змей – что мокрая мышь, –
Древо знания зла и добра…
– Ты слезай, пока тишь: ветер дунет – слетишь…
Мы плоды все поели с утра.

Утром фрукты прекрасно идут натощак,
Хоть на них долго не проживешь…
Похудеем мы тут, да и ты отощал:
В профиль глянешь – точнёхонько вошь.

Шепелявишь-то ты, зубы – словно винты
И нелепо раздвоен язык…
И живут же на свете такие скоты! –
Я к уродствам таким не привык.

Что создатель-то твой, не ослаб головой?
Ну глиста ты глистою и есть.
Он тебя создавал по натуре живой? –
Оказал величайшую честь.

Препирались, поди, аж до жженья в груди –
Богу тут надоело внимать:
– За такие слова я вас на бигуди
Накручу, в бога-душу и мать!

Змей почти окосел, но Адам больно смел,
Со словами лишь стал поскупей:
– Я тут, кажется, и ничего не имел,
Кроме собственных, значит, цепей.

Как-нибудь я теперь проживу без тебя –
У меня свой имеется ум.
Вот извилины нонеча так и свербят,
Что религия есть опиум.

Бог язык прикусил, видит – спорщик силен,
Наскочила на камень коса.
Выдал сразу тогда резолюцию он:
– Выгнать в 24 часа!

Ангелки ангелками, а гонят взашей –
И захлопнулись сзади врата…
– Ну, теперь рая нам не видать, как ушей,
За воротами жизнь уж не та…

Евы глазки моргают и хлюпает нос,
Но спокоен Адам: – Не горюй!
На хрена нам божественный сдался колхоз?
Заведём лучше ферму свою.

Он ещё нас попросит, ещё поглядим,
Кто к кому побежит на поклон!..
Ты без нас-ка попробуй поди обойдись!..
…Много с тех пор воды утекло.

После дети пошли – не в капусте нашли,
Не напрасно плод знания ели.
И от них, говорят, все мы произошли,
Только так ли всё было на деле?

Пусть мне люди твердят: все сомнения брось,
Прародителей мы почитаем…
Почему же тогда что есть зло, что – добро,
Мы – уж если потомки – не знаем?

Грех начался не с яблока вкушенья –
С того, что было сорвано оно.
Учти, господь: твоё ведь прегрешенье:
Собаки нет, не огорожено.

Где Цербер трёхголовый? В преисподней?
Какого чёрта там-то сторожить?
Дежурят путь главы поочередно:
За сутки – двое, нечего тужить.

Не вывешено ни одной таблички
Из тех, что “По газонам не ходить!”
Хотя читать и нет у нас привычки,
Но то, что можно, нужно запретить.