Сборник - Персидские лирики X–XV вв.

Не в красоте рабынь, не в хмеле буйном слава,
А в личной доблести на поле боевом.
Пусть тот, кому ничто кровавая расправа,
Один сидит, когда народ стоит кругом!

Лет несколько ходил ребенком я в ученье,
Потом друзьями был украшен мой удел.
Узнай же повести моей и заключенье:
Я облаком пришел и ветром улетел.

О Ты, из брения мое создавший тело!
О Ты, свет разума кто в душу влил мою!
Да будет пред Тобой мое местечко цело!
Так, Твой же баловень, к Тебе я вопию.

Жизнь без тебя есть грех, подруга дорогая;
И как же без тебя я век свой проживу?
Жизнь без тебя – скажу, речь клятвой подтверждая —
Есть жизнь по имени, но смерть по существу.

О Ты, чей лик есть храм души и укрепленье!
О жизни пламенник! сгорел я от тоски.
Дозволь влюбленному свое мне лицезренье,
Чтоб жизни рубище я сам разнес в клочки!

Я сердцу говорил: „Любви не нужно новой:
Не причиняй опять мне горя и забот!”
Ответ его был строг: „Вот малый бестолковый!
Подружка – хоть куда. Ломаться не расчет”.

Так много я глупил и пакостил на свете,
Что не провел никто в ладах со мной ни дня.
Я жалуюсь, а сам пред всеми я в ответе,
Обидчиками всех зову, а те меня.

Однажды мы с тобой на дальней луговине
Восторгам предались, в любви забыв весь свет.
То было уж давно, но грежу я поныне
О том, чтоб помнила ты дня того завет.

В животных души есть, но нет души единой;
Не хлеб, все хлебы есть, кому нужна еда [1].
Всему, что может здесь быть радости причиной,
Замену ты найдешь, но милой – никогда.

Таится Он в саду и скрыт в деревьях сада,
Бесчислен в образах, Един в Себе Самом,
Всемирный океан, живая вод громада,
А жизнь отдельных душ есть волн ее подъем,

Ушла ты, но нейдут, о избранная мною,
Из сердца страсть к тебе, твой образ из очей.
Что если впереди я вдруг тебя открою,
О светоч на стезе извилистой моей?

О друг, презренье к нам мы тем тебе внушаем,
Что не пил ты вина из тяжкой той стопы.
Мне от веселия стал мир казаться раем,
Печаль – мой раб и шут, хоть царь она толпы.

Ум – то, чтоб выбирать в ладу с Твоим заветом,
Религия – чтоб жить по воле лишь Твоей,
Наука – не считать Тебя своим предметом,
А благочестие – не рвать Твоих цепей.

Я говорил: „Беги друзей с душой тоскливой!
С весельчаками лишь приятными водись!
Когда зайдешь ты в сад, оставь бурьян с крапивой
И меж жасминами и розами садись!”

В последний час, когда с души спадает тело,
Как платье старое, сорвет она его
И, сродной с ним земле вернув его всецело,
Наденет новое из света своего.

Меняй хоть каждый миг жилище и соседа!
Будь как текущая без устали вода!
Вчера прошло, – и с ним – вчерашняя беседа;
Сегодня новой уж беседы череда.

С непосвященными о тайнах не беседуй,
Корыстным не тверди о чистом душ огне,
С чужими, на словах, чужим речам лишь следуй,
С верблюдом-степняком суди о бурьяне.

Душа моя с твоей всегда была едина;
Одни в них явные и тайные черты.
В словах „мое”, „твое” ошибок лишь причина.
Исчезло меж тобой и мною „я” и „ты”.

Все двери заперты; Твоя лишь дверь открыта,
Чтоб чужеземца путь к Тебе лишь мог привесть,
О Ты, чьи свет и мощь и милость и защита
Затмила звезд, луны и солнца блеск и честь!

Зачем томишь ты ум в кругу исканий строгом
И плачешь о тщете излюбленной мечты?
Ведь ты от головы до ног проникнут Богом.
Неведомый себе, чего же ищешь ты?

В любви забудь свой ум, хоть мудростью ты славен,
Дорожным прахом стань, хоть в небе будь твой дом,
Будь старцам, юношам, и злым и добрым равен,
Будь ферзью, пешкою, потом уж – королем.

Пошли ей, Господи, безжалостного друга,
Мучителя сердец по прихоти своей!
Чтоб показать ей зло любовного недуга,
Пошли любовь, пошли любовь ей посильней!

– Что делать? – я сказал. А он мне: Речь пустая!
„Что делать?”, – я убью все разом без затей:
В бесплодной суете „Что делать? ” повторяя,
Туда же ты придешь, где был в начале дней.

Сегодня вечером с сочувственным мне другом
Сошлись мы, для бесед лугов избрав простор.
Вот свечи, разговор, певец к моим услугам.
О, лишь бы Ты был здесь! а прочее все – вздор.

Когда безумием и страстью ослепленный
Придешь ты в общество, где счастие царит,
Не будешь пущен ты туда, как зачумленный,
Хотя ты в этот день умен и даровит.

Ни счастье жизни сей лишений в ней не стоит,
Ни сладость бытия его скорбей не стоит,
Ни срок в семь тысяч лет веселья на земле
Страданья лишь семи печальных дней не стоит.

Сегодня тягостней трудов мой будет сон;
И как же без тебя здоров мой, будет сон?
Но ты не веришь мне, – так призрак свой пошли,
Чтоб посмотрел хоть он, каков мой будет сон.

Сказала ты: „Терпи, но не теряй покоя
И сердцем ободрись: ведь буду я твоей”.
Терпенье – где оно? а сердце – что такое?
Лишь крови капелька и тысяча скорбей.

В этом сердце любовь создала ей приют,
В этих взорах черты милой девы живут.
Не пленяет меня свет ни этот ни тот:
Быть достойным ее, – вот меня что влечет.
Что тебе древо рая, то мне – ее стан,
По уму идеал свой ведь каждому дан.
Но как мог бы войти я в волшебный тот мир,
Где святыня – она, где привратник – зефир?
Пусть мой вид неопрятен, – беды в этом нет:
Чистоту моей милой признает весь свет.
Дни Меджнуна минули, и наш нынче век:
Пять-шесть дней – вот и все, что живет человек.
Сад любви и веселье вдали от людей,
Эти блага мои – плод покорности ей.
Пусть и сердце и я за нее пропадем:
Я живу для того, чтоб хранить ее в нем.
Милой образ в глазах да не меркнет нигде;
В них привычно ей жить, как в родимом гнезде!
Каждой розе в саду, что пробудит весна,
Аромат и красу придает лишь она.

Хоть я с виду бедняк, ты о том позабудь:
К ней любовью богата Хафизова грудь.