Сборник - Персидские лирики X–XV вв.

Из сфер вокруг тебя я был бы рад хоть пыли
В надежде, что она твоих касалась ног,
Обиды от тебя меня бы веселили:
Вниманья знак ко мне в них видеть я бы мог.

Тому, в ком сердца есть хоть доля небольшая,
Несносно без любви к тебе прожить свой век,
Но, цепь твоих кудрей сплетенных разбирая,
Окажется глупцом и умный человек.

Дервиш, который речь ведет о тайнах неба,
Дарит нам в каждый миг блаженство без конца.
Тот не дервиш, кому просить нестыдно хлеба;
Дервиш есть тот, кто жизнь влагает нам в сердца.

В любви я верностью хочу быть обеспечен;
Надежда призрачна; уверенность нужна.
Хотя за преданность тобою я отмечен,
Награда высшая достаться мне должна.

Зашей себе глаза: пусть сердце будет глазом,
И этим глазом мир увидишь ты иной.
От самомнения решительным отказом
Ты мненью своему укажешь путь прямой.

Сначала как меня красавица пленила,
Соседям спать мешал стенаньем я своим.
Теперь стенанья нет; любви видна в том сила:
Из ярко-вздутого огня – нейдет и дым.

Заря – и вспыхнул свет на всем земном просторе.
Расходятся ночных любовников четы.
Закрыты сном глаза, уставшие в дозоре.
Вот время тайные срывать любви цветы!

Свежеет. Ветерок повеял благовонный.
Из чьей обители исходит он, сознай.
Проснись! взгляни, как мир бежит неугомонный.
Пойми, что караван идет. Не отставай.

Любовь от вечности была и вечно будет;
Искателей любви утратится и счет.
Узрим ли завтра мы Того, Кто мертвых судит,
Презрение к любви без кары не уйдет.

Любовь приятнее, когда несет нам муки.
Не любит, кто в любви от мук бежит назад.
Муж – тот, кто, все забыв, когда наложит руки
Любовь на жизнь его, всю жизнь отдать ей рад.

Любовь должна быть тем, что нас бы услаждало.
Любовь нам радости без счета может дать.
Я в матери-любви обрел свое начало.
Благословенна будь на веки эта мать!

Когда судьба к тебе прислуживаться станет,
Не верь: она в конец пошутит над тобой.
Неведомым тебя напитком одурманит,
И милую твою обнимет уж другой.

По смерти нам сулят награду вечным раем,
Там чистое вино и гурий нежный взгляд.
Мы здесь уже к вину и милой прибегаем:
Добьемся и в конце ведь тех же мы наград.

Она – живой рубин, в котором все прелестно.
И блещут радости неведомых миров.
Сказать ли, кто она? Но имя неуместно:
Поклонник я того, кто враг излишних слов.

Возлюбленная есть лик солнца необъятный,
Влюбленный есть в лучах кружащийся атом.
Когда зефир любви повеет благодатный,
В ветвях еще живых восторг забьет ключом.

И сам я не пойму… Лишь Бог один то знает;
Но что-то душу мне так странно веселит,
Что розу иногда она напоминает,
Которую зефир любовно шевелит.

О сердце! ободрись! приходит исцеленье.
Вздохни свободнее: настал желанный час.
Тот друг, своих друзей забота и мученье,
Во образе людском явился между нас.

Вид неба радостен от звездного сиянья.
Объемлет землю мир и душу с ней мою.
На зеркало души ложатся воздыханья,
И ими чудный блеск я зеркалу даю.

Лишь вспомню о тебе – и сердце затрепещет,
Потоки горьких слез польются из очей.
Отвсюду образ твой пред мыслию заблещет.
О сердце! улетишь из груди ты моей.

Когда твоя душа прозрит хоть на мгновенье,
Весь этот мир вещей вдруг станет ей знаком.
И всем желанное нездешнее виденье
В зерцале мышленья появится твоем.

Весеннею порой в разлуке я с любезной.
Что праздник мне, когда нет радости ни в чем?
Да порастут сады колючкой бесполезной!
Да прыщут облака лишь каменным дождем!

Известно не одно у нас повествованье
О жертвах мук любви и силе красоты.
Любовь к Тебе любви есть каждой основанье,
Но должно понимать, что отблеск Твой – не Ты.

Передо мной моей возлюбленной могила.
Покойной красота здесь в розах расцвела.
И я сказал земле, где милая почила:
„О, дай ей отдохнуть, не зная мук и зла!”

О, я еще не сыт тобою, друг мой милый,
И много ты еще мне сладости должна.
Былинка над моей возросшая могилой, —
И та еще любви останется верна.

Ты, сна не знающий от века и не знавший!
О, если б хоть людей во сне ты посещал!
Сказать ли?.. но блажен, где нужно, промолчавший!
Ты также ведь молчишь и вечно лишь молчал.

Явись, красавица, превыше слов и меры!
Молитвы и тоски рассей бесследно мрак!
С тобой молитва – все, что служит знаком веры,
А без тебя сама молитва – только знак.

Мне часто друг твердил: „Бежать ты должен с толком:
Затеял ли побег, под мой лишь кров иди.
Когда ты одержим боязнью встречи с волком,
Спасайся в городе, а в степь и не гляди”.

Вечор ко мне пришла та милая подруга.
Я плакал и молил, она была строга.
Ночь скрылась, не продлив для речи нам досуга.
Не ночь была кратка, а наша речь долга.

О ветер утренний, лети к той деве милой
И, если ей досуг, скажи, как я страдал;
Застанешь ли ее сердитой и унылой,
Молчи! скажи, что ты меня и не видал.

Возлюбленной моей ничто годов теченье,
И будет нам всегда сиять она равно.
Она – и зеркало и в нем же отраженье.
Такое зеркало заржаветь не должно.

Вечор упрашивал я разум величавый:
„Познанью высших тайн меня ты научи”…
Он мне давал ответ любовный и лукавый:
„Знать можно, но сказать нельзя. Итак, молчи!”

Лобзать ее уста, которых знал ты сладость,
И грудь ее ласкать привычною рукой
Не перестанет тот, кто жизни мощь и радость
Из этих милых чар обильной пьет струей.

В собранье, от нее присев неподалеку,
Не мог я при других на грудь ее привлечь,
За то к ее щеке свою приблизил щеку,
Как будто на ухо ведя о чем-то речь.

Клянуся я душой, где к ней лишь чувство живо,
Клянусь я головой, где власть ее крепка,
Клянусь я мигом тем, как был я всем на диво:
В одной рук бокал, в другой ее рука.