Лев Сорокин - Рябиновые зори

Погибших космонавтов партбилеты
Оставить в Звездном! —
Так решил Цека.
Космические первые рассветы
На них не отцветут и за века.

А где-то вновь высокие ракеты
Растут над разнотравием весны…
Но ясно мне:
Зарею партбилетов
Космические зори зажжены.

Космический первый пилот
Окутан земной тишиною,
В руке он кому-то несет
Цветок полевой за спиною.

Но в час, когда весь городок
От ритма дневного устанет,
Здесь женщина скорбная встанет,
И женщине
Звездный цветок
Пилот молчаливо протянет.

Тишиною окружает
Вечер поздний.
Полумесяц над Арабией высок.
И мне кажется:
Шуршат над нами звезды,
А не просто
Остывающий песок.

За ночь воздух над пустынею остынет,
И пески во сне
Увидят
Снежный лес.
Приподнялись пирамиды над пустыней,
Чтобы вслушиваться в шорохи небес.

Значит, звезды разговаривают с нами?
И мне чудится,
Что, чуточку сопя,
Молчаливый сфинкс
С восточными глазами
Удивленно как-то
Смотрит на тебя.

На тебя и одновременно повыше,
Словно ждет ответа он от высоты.
Видно, русские слова уже он слышал
С пролетающей
Диковинной звезды.

Отражается профилакторий
На поверхности зябкой воды,
Где качают
Осенние зори
Поплавок самой первой звезды.
Космонавт улыбается другу:
— Не клюет?
Не беда!
Подождем.
Может, леска натянется туго
И расщедрится наш водоем!
…А волна уже, как ледяная,
Желтокрылая мчится метель.
Ощущается тяжесть земная
После всех невесомых недель.
Эх, сейчас на озерную глушь бы,
Что таится в сентябрьских лесах!..
На земле зарождается дружба,
Проверяется на небесах.
На полет стала дружба их
  старше,
И виски у них в звездной пыли,
Звезды кажутся в космосе — дальше,
Звезды кажутся ближе — с Земли!

Это кажется:
Звезды молчат,
Звезды дырочки в космосе выбили:
Звезды плачут,
Смеются,
Кричат
В дни рожденья,
Горенья
И гибели.
Я в полете услышал тот крик,
Но спросить постеснялся у летчиков.
Неразгаданный
Звездный язык
Не имеет
Еще переводчиков.
Ну а крики людей нам ясны,
И для радости,
И для страдания
Переводы совсем не нужны,
Даже если гудят расстояния.
Люди людям
Безмолвно кричат,
Где-то жадным напалмом сожженные…
Это кажется:
Люди молчат,
Как и звезды,
От нас удаленные…

А спокойствие —
Это искусство,
Что дается с годами трудней:
Обнаженней становятся чувства
Под наждачным
Движением
Дней.

Огорченья,
Разлуки,
Потери —
Это все,
Как рубец
На рубце.
Нам слышнее скрипучие двери
И чужие шаги на крыльце.

Добывая крупицы удачи,
Мы ворочали глыбищи бед.
Если с другом при встрече заплачем,
Так не плакали ж
Тысячи лет!

Если ж гнев
Ослепительной вспышкой, —
Встал не с той — отмечают! — ноги.
Нет, врагов своих миловал слишком,
Но врагами остались враги.

Обнаженней становятся чувства
Под наждачным
Движением
Дней.
А спокойствие —
Это искусство —
Мне с годами
Дается трудней.

Случилось так,
  что я подслушал
(Хоть не хотел),
  как друг мои лгал.
Мне показалось:
  влез он в душу
И что-то светлое украл.

Я научился ненавидеть
Неуловимый скользкий взгляд.
Я научился сразу видеть,
Когда неправду говорят.

Она еще свивает гнезда
В сердцах,
  что глуше,
  потемней.
Чего скрывать,
  порою поздно
Узнать приходится о ней!

Но ей в сердца не просочиться,
Коль зорки совести посты.
Да, есть незримая граница,
Где пограничник —
  только ты.

В трубке шум,
Словно волны плещут.
Кто со мной говорит?
Прибой?
Море,
  номер твой —
  бесконечность
Плюс грохочущий непокой.
Наберу его не на диске,
А на сердце вмиг наберу.
Море сразу задышит близко,
Заворочавшись на ветру.
Волны вспенятся облаками
И ударят о гребни крыш:
— Говорить захотел ты с нами?
Так иди к нам. Чего стоишь?
Ты бунтуешь, ты вечно споришь,
Для тебя —
  тишь да гладь трудней?
Не с того ль соленого моря
Только горюшко солоней?..
Пусть же по сердцу мне ударит
Набегающих дней прибой.
Буду нежным я,
Буду ярым,
Словно море,
Самим собой.

Все больше обнажается Земля.
Как много леса вырубят за сутки!
И не считаться с этим нам нельзя,
И ни к чему с ухмылочкою шутки:
«На нас деревьев хватит! Жизнь одна…»
Но что потом?
А вдруг, с природой споря,
Мы вычерпаем реки все до дна,
И все леса мы вырубим под корень?
Мелеют реки,
Замедляют бег,
А был когда-то норов их неистов…
Потомков не забудьте,
Чтоб наш век
Не называли веком эгоистов.

— Щедра землица у Днепра! —
Сказал сегодня утром кто-то.
Но вижу я:
Земля щедра,
Коль люди щедры на работу.
Земле той было нелегко,
Не только в зной и непогоду:
Здесь атаман Иван Сирко
Рубился в битвах за свободу.
Лежат в земле
Сыны земли,
И снятся бывшим командармам
Не хлеб,
А взрывы здесь росли,
Когда земля звалась
Плацдармом.
И, сея огненный металл,
Спасала землю сталь Урала.
Того, кто землю прикрывал,
Земля собою прикрывала.
Землей все в мире рождено!
К ней вновь склоняются умельцы.
И наше счастье, как зерно,
Растят повсюду земледельцы.

Шагаю по склону отвесному,
А склона как будто бы нет:
Припаян к Уралу известному
Подземный
  уральский
  хребет.
Давно он разгадан учеными,
Но весь не открыт,
  не отрыт.
Он кладами
Тысячетонными
Еще до отказа набит.

Не верь отутюженной местности,
Обманчив утоптанный слой:
Есть горы —
Лежат на поверхности,
Есть горы —
Лежат под землей.

Я родом — миасский, с Урала,
Но только узнал я Урал,
Когда в громыханье металла
Танки ползли на вокзал.

Я думал:
Урал — это горы,
Брусничные наши леса
Да ястреб,
Парящий над бором,
Тревожных сорок голоса.
Но вот мне райком комсомола
Вручил пламеневший билет,
И я с ребятней
  вместо школы
Шагнул в задымленный рассвет.
Нас мастер окидывал взглядом:
Отцовские шапки, пимы…
Не ящики —
Гнезда снарядам
Учились
Сколачивать мы.