Демьян Бедный - Том 4. Стихотворения 1930-1940

Рисунки эти – первоцвет.
Не в мастерстве еще их сила.
Но в них уж четки тень и свет,
И жизне-влага наших лет
Живой росой их оросила.

Штрихи селькорского пера –
Еще не красочная гамма.
Но их направленность остра,
Но их отзывчивость быстра,
Как боевая телеграмма.

Они смеются и клеймят,
Они карают и смеются.
Селькоры – новый тип ребят, –
Они тоске не поддаются,
Они все знают, что громят,
За что с отвагой юной бьются.

В рисунках их – колхозный стиль,
И к темам их подход серьезный:
Смеются, где противник – гниль,
Суровы там, где враг серьезный.

Вся их тематика мудра,
Вся их насмешливость бодра,
Распашка нови – без огреха.
Они еще не мастера,
Но в отраженьях их пера
Нет бесшабашного «ура»
И нет бессмысленного смеха.

Их боевое торжество
Дарит нас первыми дарами.
В них молодое озорство,
Еще им чуждо мастерство,
Но мастерство – не за горами.

Не за горами та пора,
Когда венки советских премий,
Честь всеколхозного двора,
Наденут чудо-мастера
Колхозных наших академий.

Они, отсталость поборов,
Так зарисуют – будь здоров!
Вот почему – пред их расцветом –
Мы все, уверенные в этом,
Грядущих наших мастеров
– Не от сохи, от тракторов –
Встречаем ласковым приветом!

На далеком на востоке,
Там, где солнце всходит утром,
Где под солнцем гладь морская
Отливает перламутром,
Тих там воздух, море тихо.
Но кровавой жаждет бури
Сердце злобного вояки
Шимо-Саки-Яп-О-Нури.
Испытал свою он силу,
Шимо-Саки-Яп-О-Нури.
Покорил своей он власти
Чан-Ла-Пши и Ман-Джиури.
Победивши Чана с Маном
Без особенной натуги,
Шимо стал смотреть границы
Завоеванной округи.
И сказал коварный Шимо,
Что границы нету точной,
Что полмира может Шимо
Объявить страной восточной.
Не успел на запад Шимо
Сделать шаг иль два, не боле,
Как окликнут был он кем-то:
«Друг, куда ты и отколе?»
Отвечал могучий Шимо:
«Здесь лежит моя округа».
И окинул злобным взглядом
Новоявленного «друга».
«Друг» пред ним стоял веселым,
Озорным таким парнишкой
С дальнобойного винтовкой,
С новым компасом и книжкой.
«Шимо я!» – промолвил Шимо,
Посмотрев на «друга» косо.
«Оч-чень рад! – сказал парнишка. –
А меня зовут все – Осо!»
«В этом месте очутился
Ты каким же это родом?»
Отвечал с усмешкой Осо:
«Очутился… мимоходом».
«С новым компасом?» – «В дороге
Нужен он, не сбиться чтобы».
«С книжкой?» – «Химия, как видишь.
Прихватил я для учебы».
«А винтовку, – молвил Шимо, –
Ты с собою взял на что же?»
«Для учебы, – молвил Осо, –
И на всякий случай тоже».
Тут почудилося Шимо,
Будто слышит звук он странный,
То ли шум автомобильный,
То ли гул аэропланный.
И сказал могучий Шимо:
«Ты не знаешь, Осо, кто там?»
«Мимоездом, знать, кто-либо
Иль кто-либо мимолетом».
«Мимоходом… Мимоездом…
Мимолетом… – молвил Шимо. –
Осо. Звать тебя как полно?»
«Звать – Осо-ави-ахихо!» – о
«Богатырь ты, Осо!» – «Я-то?
Я еще богатыренок.
Миллионы нас таких-то
Младших братьев и сестренок.
Но со старшими в учебе
Мы шагаем в ногу дружно».
«Где же старшие, скажи мне?»
«Там они, где быть им нужно».
«Здесь их нету… мимоходом?..
Мимоездом?.. Мимолетом?»
Мысли черные на Шимо
Навалились тяжким гнетом.
И сказал он: «Я здесь тоже
Проходил случайно мимо».
На него глядел с усмешкой
«Друг» – Осо-ави-ахимо .

Десятилетняя жизнь провела кайму,
Но не было ни дня, ни часа, ни мгновенья,
Когда б в труде, в борьбе, в порывах вдохновенья
Не обращалися мы памятью к тому,
Чье имя никогда не погрузится в тьму
   И в холод мертвого забвенья.
На стыке двух эпох, на грани межевой,
Где пролетарский фронт смёл в натиске ударном
Разбойничий форпост всей банды биржевой,
Стоит пред нами он, волнующе-живой
   В своем величье легендарном.
Бессмертье дел его пред нами наяву.
   Многомильонным отраженьем
Отражено во всем, что встало во главу
Всех наших подвигов, что сделало Москву
Центрально-мировым культурным выраженьем.
Что превратило край чиновничьих кокард,
Страну с политикой казарменно-трактирной,
В Союз , где строит жизнь геройский авангард
   Рабочей армии всемирной,
   Где гениальный ученик,
Сменивший Ленина на поприще великом,
Ни на единый миг главою не поник
И не дал дрогнуть нам пред вражьим злобным кликом.
   Сомкнув железные партийные ряды,
Он, дав отпор всему мещанскому лохмотью,
Заветы Ленина преобразил в труды
И ленинскую мысль облек живою плотью.
   Бойцы, чья боевой отвагой дышит грудь,
Мы в этот день, в канун зовущих нас решений,
Чьи цели ленинский предуказал нам гений,
В челе со Сталиным, чьей воли не согнуть,
Клянемся превратить нам предстоящий путь
    В путь триумфальных завершений !

В писаньях прессы буржуазной
За каждым словом западня,
Уснащена приправой разной
Одна и та же «злоба дня»,

Ее пройдохи-журналисты
С большою помпой подают, –
На слух неопытный – солисты,
Как будто разное поют:

Кто про мороз, а кто про иней, –
Но партитура их одна.
Была недавно героиней
«Ультракороткая волна».

О ней трубили так и этак,
На лад различный расцветив,
Но у статей и всех заметок
Был общий, жуткий, лейтмотив.

Дав пищу хищному экстазу,
Значенья мрачного полна,
Орудьем смерти стала сразу
Ультракороткая волна.

Заклокотало словоблудье
Продажно-пишущей шпаны:
«Какое мощное орудье
Для истребительной войны!»

«Весь вражий фронт из дальней дали
Сразим невидимой волной!»
«Война, какой мы не видали,
Перекроит весь шар земной!»

«Пред смертоносною волною
Ничто все вражьи рубежи!»
«Война!»
        «Войны!»
                «Войне!»
                    «Войною!»
На все склонялось падежи.