Демьян Бедный - Том 4. Стихотворения 1930-1940

Штыком пронзенный «голубь мира» –
Фашистских планов первый акт,
Картина эта не сатира,
А надвигающийся факт.

   Мы видим пред собой воочью,
   Кто мир пытается взорвать,
   О планах чьих и днем и ночью
   Нам невозможно забывать.

Крепя свой фронт стальной всечасно,
Мы говорим об этом ясно,
Чтоб враг, оскаливший свой клык,
Заране знал бы, как опасно
Эмблему мира брать на штык.

Вот все они, как щуки на мели,
   Как мухи, влипнувшие в тесто.
Они подлейшую политику вели
   И наконец-то обрели
За подлости свои заслуженное место.
Ужели друга нет у них ни одного?

Ужели жалости к ним нет ни у кого?
Есть друг: у Гиммлера сегодня в сердце ранка [14],
И жалости полна фашистская охранка!
   Фашисты… Гиммлер… Каково?!
Невероятное вдруг стало явным фактом,
Запротоколенным, судебно-четким актом:
Изменники родной Советской стороны,
Псевдопартийные предатели, лгуны,
Всех вражеских контор усердные клиенты,
Подпольные враги, фашистские агенты,
Убийцы Кирова…
                 Вот Киров кем убит!
Вот где застрельщики ужаснейшего дела!
Пусть вся страна, пусть вождь, пусть партия скорбит

Средь флагов траурных у дорогого тела
Сраженного бойца – лихие эти псы
Вот в эти самые прощальные часы,
Когда мы почести герою отдавали,
Они, смеясь в кулак и хмыкая в усы,
За нашею спиной преступно ликовали
Иль, может быть, тайком собравшись в свой притон,

   Среди закусок и бутылок,
   Надеясь на стенной бетон,
Смеялися: «Ха-ха, а ловко это он
   Угробил Кирова!» – «В затылок!»
   «Звук выстрела, короткий стон
   И – крышка!»
«Пей, Левка, за успех»! – «За наше дело, Гришка!»
   «За первый, „кировский“, бутон.
День будет для меня и светел и хрустален,
Когда разоблачать уж нас не сможет Сталин».
   На Сталина убийц вели!
Не удалось дойти к нему бандитским рожам.
    Мы Сталина уберегли.
    Не уберечь его – не можем!
    Мы бережем его, как голову свою,
       Как сердце собственное наше !

   Поймали мы змею, и не одну змею.
Зиновьев! Каменев! На первую скамью!
Вам первым честь – припасть губами к смертной чаше!
Нет больше веры вам. Для нас уж вы мертвы.
Убивши Кирова, кого убили вы?
      Иль Киров был не пролетарий?
Иль большевик он не был боевой?
Иль не был он оратор огневой,
   Громивший всех ползучих тварей,
   Линючих тварей, облик свой
   Менявших чуть не ежедневно?
   Не он ли пламенно и гневно,
   Рисуя гнусность ваших дел,
   Предрек вам нынешний удел,
   Удел неслыханно-позорный?
Где Троцкий? Без него ваш ядовито-сорный,
   Ваш обреченный куст
      Не полон, пуст, –
Но пролетарский гнев презренного Иуду
   Настигнет всюду,
      Тот гнев, который, – если б вас
На площадь выпустить кто выдал полномочья –
Вас всех до одного в единый миг, не в час,
   В мельчайшие разнес бы клочья!!

И пролетарский гнев народный суд учтет:
Он, расчищая путь народу-исполину,
Вас с этого пути всех начисто сметет,
    Чтоб не осталось и помину!!

Кто говорит, что нет защитников у них,
   Опричь фашистов лишь одних?
Защитники нашлись – не здесь, а за границей:
   Де Брукер с Адлером, Ситрин
   И Шевенельс, сойдя с перин
   Четырехглавою блудницей,
Склонилися над скорбною слезницей:
«Ах, пощадите их!» – они Москве самой
   Шлют вопль «интернациональный».
   Так, где покаран враг прямой,
Вздох скорбный выдает, где враг потенциальный.
   Предатели! Прожженные дельцы,
Агенты шустрые купивших вас банкиров!
Где были вы, когда от Троцкого гонцы
Неслись в бандитский «центр», а эти подлецы
Убийц готовили и прятали концы?
Где были вы, когда сражен был честный Киров?
Ваш негодующий читали мы протест?
Хоть пальцем вы тогда ударили о палец?
А нынче вы строчить пустились – гнусный жест! –
   Письмо – защитный манифест!
На чем вы прирастить хотите капиталец?
   Презренье наше – вам ответ!
      Другого нет!

   Товарищи! От вражьих берегов
К нам не последняя направлена торпеда,
   Учитесь узнавать врагов!
   Учитесь узнавать врагов!
Где враг разоблачен, там верная победа,
Там меньше наших жертв, там злой подпольный гад,
   Ползущий слепо, наугад,
Скорее попадет – пусть знают то все гады! –
Туда, где нет – и быть не может – им пощады!

   Как гнусно пел бандитский хор!
Скорей, скорей на свет, на воздух, на простор,
К работе творческой, ликующе-отрадной
   Из атмосферы этой смрадной!
Последние слова бандитов. Приговор
   Заслуженный, неотменимый.
Как призрак злой, ночной, лучами дня гонимый,
   Уходит он, преступный сбор,
Несущий на себе проклятье и позор.
С какою затхлостью, с какой мертвящей гнилью
Соприкоснуться нам пришлося в эти дни,
Когда судили мы всю эту камарилью.
Она не выдала нам всей своей «родни».
   Убийцы пред судом хитрили.
   Они не все договорили,
Не всех пособников назвали нам они.
   Дела преступные творили
      Они ль одни?!
Мы выявить должны – и покарать – и этих,
   Покамест числящихся в нетях,
Всех потакавших им и помогавших им
Блудливо-пакостных лжецов, хамелеонов,
Скрывавших замыслы бандитов и шпионов.
Мы выявить их всех должны. На том стоим!
На том стоим – бойцы с присягою двойною!
Пред революцией и пред родной страною!

Рать фашистская ретива,
Разухабистая рать.
Нет особенного дива,
Коль она на два мотива
Начинает сразу врать.

В чем тут дело, разбери-де!
От фашистов свет узнал,
Что Москва теперь в Мадриде
Свой имеет филиал:

«Весь народный фронт испанский
Есть создание Москвы!»
«План Москвы раскрыт гигантский!»
Вот открытья каковы.

Вопль фашистский стал неистов:
Ври, что мочи, вперегиб!
«Если б не было фашистов,
Весь бы мир уже погиб!»

«Мы на страже!»
   «Мы на страже!»
«Караул!»
   «Пожар!»
      «Горим!»
В озверело-диком раже
Голосят Берлин и Рим.

«Поддержать мы вас готовы! –
Подголоски верещат. –
Большевистские основы
Без того уже трещат!»

«Украина – без бананов:
Все бананы выбил град!»
«На Москву идет Стаханов!»
«Отделился Ленинград!»