Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

Цветок склоняется к цветку,
И стебель к травке льнет.
– Куда тебя я завлеку? –
Цветок цветку поет.

О, сердце, только ты поймешь
Безмолвный разговор.
Куда меня ты увлечешь?
В неволю? На простор?

Послал меня, отправил причудник-чародей,
Он задал мне задачу, чтоб мне погибнуть с ней.

– Ступай, сказал волшебник, за зимнею весной,
Еще за летним снегом – не то беда со мной. –

Смущенная, пошла я, куда глаза глядят,
И, чу, запели птицы, и травы шелестят.

– Иди на берег Моря, иди в зеленый лес.
Они научат душу наукою чудес.

В лесу увидишь в вешнем зеленую сосну,
На летнем Море вещем вспененную волну.

Сломивши ветку хвои, ты зачерпни рукой
Пригоршню снежной пены, снежистости морской. –

Как птицы мне пропели, как молвили цветы,
Я сделала, вернулась. Ну, где, волшебник, ты?

Ты девушку встревожил, но побежден ты мной.
Я – здесь, я – с летним снегом и с зимнею весной.

Красная Горка. Парни и девицы
Друг друга обливают водою ключевой.
Липки березки. Хмельные в небе птицы.
Звон разливается влагою живой.

Красная Горка радостей Пасхальных,
Брызги веселья и влажностей живых,
Светлые встречи взглядов обручальных,
С Неба на Землю – в лучах идущий стих.

Красная Горка, таинство мгновений,
Праздник причастья Солнца и Воды,
Розовым цветом утро обновлений
Празднует силу смарагдовой Звезды.

Жемчужное виденье,
Избранница мечты,
Ты примешь песнопенье,
Возьмешь мои цветы?

В них нет гвоздик тревожных,
В них нет пьянящих роз,
Молений невозможных,
В словах укрытых слез.

Тебе лишь тонкий свиток,
Тебе, моей красе,
Весенних маргариток,
И ландышей в росе.

В них тоже опьяненье,
И в них влюбленность есть.
Жемчужное виденье,
Путей любви не счесть.

Но, если сон твой станут
Пьянить мои цветы,
Их вздохи не обманут. –
Скажи, ведь веришь ты?

Царевна-Недотрога,
Скажите, ради Бога,
  Чем так я вам не люб?
Зачем себя гневите,
Зачем вы так кривите
  Кораллы нежных губ?

Царевна-Недотрога,
Трудна была дорога,
  Я все ж ее прошел.
И куст был весь тернистый,
Когда с зарею мглистой
  Шиповник ваш расцвел.

Царевна-Недотрога,
У Змея у Зловрога
  Весьма был лютый взгляд.
Я все же изловчился,
С победой воротился,
  С цветком пришел назад.

Царевна-Недотрога,
Скажите ж, ради Бога,
  Когда я буду люб?
Иль вновь шиповник острый,
Вновь – Змей, и злой, и пестрый,
  Перед кораллом губ?

Заря-заряница,
Красная девица,
К церкви ходила,
Ключи обронила,
Месяц увидел,
Солнце скрало.

Заря-заряница,
Красная девица,
К людям ходила,
Алмаз уронила,
Ум засмеялся,
Сердце рыдало.

Заря-заряница,
Красная девица,
Ум разлюбила,
Сердце озарила,
Сердце и светится,
Бьется так ало.

Он мне снился призраком долгие года,
Я ждала избранника, я ждала всегда.
Я не видя помнила, верила в него,
Не могла не слушаться сердца моего.

Светлая, холодная, думала всегда,
Как о Солнце думает подо льдом вода.
Он смутил мне девичьи тающие сны,
Он дышал мне воздухом лета и весны.

И пришел неведомый, близко стал ко мне,
Я была как облачко в солнечном огне.
Он взглянул так пристально, он вздохнул едва,
Говорил мне ласково стыдные слова.

Я не видя помнила, светлого, его,
И душа не вспомнила больше ничего.
Чем при нем исполнилась вся душа моя,
Что он сделал с девушкой – ах, не знаю я!

Цветы ангельские,
Когти дьявольские,
Уж не древо ли райское ты?
Древле данное нам,
И отобранное,
Чтоб нам жаждать всегда Красоты?

Верно, это и есть
Изъясненье того,
Что все женщины любят тебя?
Цветы ангельские,
Когти дьявольские
Тянут к нам, нас любя, нас любя!

Когда я близ тебя, мне чудится Египет,
Вот ночи Африки звездятся в вышине
Так предвещательно и так тревожно мне,
  Фиал любви еще не выпит.

Еще касался я так мало черных глаз,
И ночь твоих волос я разметать не смею
Я дам тебе века, царица, будь моею,
  Смотри, Вселенная – для нас!

Ты далеко, но говоришь со мной,
В чужих краях, но мы с тобою близки
Так не сумеет, в час ночной,
Араб быть близким к одалиске
Цветочный сон! Кто там идет, спеша?
Какая мысль сейчас волнует!
Твоя освобожденная душа
Меня целует.

Легко порхает,
Сама не знает,
Куда летит, зачем живет
Звенит для слуха,
Всегда старуха,
Всегда ей первый для жизни год.

Легко порхает,
Жужжит, не знает
Что так внимал ей – Фараон.
И будет виться,
И так кружиться
На тризне крайней – всех, всех времен.

Июнь, Июль, и Август – три месяца мои,
Я в пьянственности Солнца, среди родной семьи.

Среди стеблей, деревьев, колосьев, и цветов,
В незнании полнейшем, что есть возможность льдов.

В прозрачности Апреля, влюбленный в ласки Лель,
Для песни сладкогласной измыслил я свирель.

Я с Ладой забавлялся во весь цветистый Май,
К Июньским изумрудам ушел – и спел: «Прощай».

И Лада затерялась, но долго меж ветвей
Кукушка куковала о нежности моей.

Но жалобы – в возвратность вернут ли беглеца?
И жаворонки Солнца звенели без конца.

Заслушавшись их песен. Июнь я примечтал,
Очнулся лишь, заметив какой-то цветик ал.

Гляжу ну, да, гвоздики Июльские цветут,
Багряностью покрылся Июньский изумруд.

И меж колосьев желтых зарделись огоньки,
То пламенные маки, и с ними васильки.

Тепло так было, жарко, высок был небосвод.
Ну, кто это сказал мне, что есть на свете лед?

Не может быть, безумно, о, цветики, зачем?
В цветеньи и влюбленьи так лучезарно всем.