Николай Векшин - Полёт шмеля (сборник)

Бежали дни в истошном беге…
Средь жизни строчек зрел побег.
Рулады страстные набега
Тихонько спрятались в душе
Чрезмерно пряными клише.
И, громкий крик маня в желанья,
Рвалась моя любовь на свет,
Как мотылёк в огонь летела,
Любовь, не ведая про смерть.
Пожар дыханья стал скучнеть…
И, осадив кнутом мечтанья,
Сочась сквозь жизнь, как боль и стон,
Любовь! спасёшь ты от стенанья!
И страсть станцует вальс-бостон!
И стих мой будет – чемпион!

Хорошо нам жить под Водолеем!
Пишем мы, силенок не жалея.
Кризис добротой преодолеем.
И стихи клепаем, как умеем.

Неистово желанья усмиряя,
Сжигая тысячи дымящихся свечей,
Сама, как штепсель, вдруг перегорая,
Она искала, где погорячей.

Сунусь я дегтем в медовую бочку —
Вылечу сердца твои я болезни.
Лечатся мёдом. Лечатся дёгтем.
Очень попытки лечиться полезны.

Соловьи стихают в роще дальней.
Плачет затуманенный закат.
И слеза скатилась так печально,
Что листок умылся невпопад.

Не травитесь, поэтки,
Ядом вечной любви!
Покаяньем кокетки
От судьбы не уйти.
За пределом Вселенной
Обретая покой,
Стих лепите нетленный
В восхожденьях душой.
И в неведомой дали
Так сплетайте строки,
Чтоб мужчины, рыдая,
Никуда не ушли.

В забубённом Сестрорецке,
Шкурку солнцем прокалив,
Я мечтал о стихо-рецках
Шелупонью всех сразив.
Нецензурно ресторанно
Я, как чудик, стих писал,
От Кореи до Урала
Поражая наповал.
Перья все мои побиты,
В голове дыра. Сибирь?
В Тель-Авив бы мне уехать!
Там я был бы как Снегирь!

Обрастал я шерстью, вырастая.
Шкура волчья, хвост и волчья пасть…
В человечьей полуночной стае
Зайцем гибну. Как бы не пропасть?

Ты в храм мой вошел в вожделенном хотенье,
Приник к алтарю, не спросясь разрешенья.
И так ты рванул по аллее растленья,
Что я покачнулась, упав в раздвоенье.
Смычок твой пиликал по порванным струнам,
Поскольку не первый открыл ты темницу.
Как птичка я билась в мистерии лунной
И стала похожа на курицу-птицу.
Разливши симфонию в храм мой поющий,
Ты так ликовал всемогуще и страстно,
Что я помолилась о годе грядущем:
Ведь буду как утка с яйцом. Очень странно!

Бесплатная доставка пиццы
Мне не мерещится, не снится.
Рвану-ка я на заграницу,
Чтоб лицезреть там груди, лица
И кис гламурных ипостась.
И, зудом томным возродясь,
Собой в коня преобразясь,
Любить иных, в постель ложась.

Улыбалась игриво с востока, проснувшись, светило.
И высокие травы шептали июльский сонет.
Тридцать лет, тридцать лет – это в браке, ребята, не хило!
Ты придешь в мои сны. И любовь тут же скажет «огромный привет!»

Как трудно жить,
Когда ножом ударят
И кровь сосут из лезвия в спине.
С насмешкою по телу, ох, блуждают
Враги с надменным взглядом на душе.

Посреди реки плыву,
Прям навстречу ледоходу.
Может я не утону?
Жду весеннюю погоду.

Лети хоть в стае, хоть не в стае…
Но если в голове дыра,
Крыло тогда не выручает.
И получается беда.

Мне Господь сказал в восторге:
«Вдохновенно пишешь ты!».
Я в сомненье просто обмер.
И в душе теперь понты.

Где вас искать прелестные созданья?
В борделе, на панели, на песке?
Как погасить мой децибел желанья?
Я на Стихире растворюсь в тоске.

Разошлася унылая осень.
А в груди моей птичка стучит.
То крылами взмахнет, то забьется,
То зальётся слезами в ручьи.

Изумрудные глаза,
Под рубашкой пипки…
Тут гребёшь 2–3 раз а ,
Если ты не хлипкий.

Похерив в лабуде забор,
Устроив по низам запор,
Запоем притомив мотор,
Поэтка съела мухомор.

Э-э-х!.. Почти в хмельном угаре
Сочиняем мы стихи.
Ах и ох! – как на пожаре.
Рифмы наши нелегки.

Идите ноги! Весело гуляйте!
А я в экстаз души впадаю тут.
Поставлен мне диагноз: полнострастье.
Шагаю в небо. И из губ – салют!

Домик японский пустой.
Аист на крыше.
Хокку и гейша. Бог мой!
Вот мои вирши.

Напиши и сотри! Но не будь кистепёрой.
Жанну Дарк с бизнес-леди на сук посади.
Ариадне не быть во главе мушкетёров.
Перезрели, испортились рифмы твои.

Голова не поседеет,
Если хной её намазать.
А изменишь – муж сумеет
Пару раз по шее вмазать.

Не зализать сердечных ран,
Коль ты, как пес, попал в капкан.
В плену терзаний тяжко жить,
Когда терзают миражи.
Зачем же в пустоту кричать?
Быть может, лучше промолчать?

Томлюсь, блуждая, как сновиденье, середь людей.
Жду урожая, да! – урожая своих идей!
А вот и осень, зима и далее – что, что там есть?
Весна и лето, конечно. Вот это песнь!
И книга птицей взлетает в небо, крылом шурша:
Её читатель бросил. Болит душа.
На ощупь слово беру, пишу.
Еще подарок для пародиста я напишу!

Когда в забой уходит смена, как Данте в ад,
В тайге – явленье хора из жаб, цикад.
Как на болоте, в тайге, где мхи, завелись они?
Вопрос торчит отдельной нотой из-под ольхи.
Чу, под землёй кипит работа в кругу чертей!
Я, словно ротор, слова гоняю погорячей.
За звуком – звук. Мелеет эхо. И сохну я
Без слов, без мук. Во прореха! – судьба моя!
С кайлом по нише, слагая рифмы, ползу с трудом,
Как вечный раб. Ничего не вижу. Почти дурдом.
Восторга нет. Проснуться что ли?.. – Глаза открыл —
В свет книга вышла! Рыдайте, люди, – сколь я нарыл!

Вороны стаями взлетают с кладбища в снегах глубоких
Могилы тают в любви ристалищ на солнцепёках.
Из гроба в зелень покойник вылез и греет кости.
Не синий – бежевый отшельник. Пришел к нам в гости!
Фанерка-досточка, ни дат, ни имени, казённый номер.
Сухарик, стопочка, от рыбки косточка – тому, кто помер.
Покойник косточкой от рыбки тут подавился.
Вопят вороны, что – удавился.

Звёзд острых покачнётся сфера из-за плеча.
Корявит строчка мозг без логики и без ключа.
Где тёмен смысл, там в грешном теле – мольба и дрожь.
Зачем, пиит, такую темень и чушь несешь?
Не тычься мыслью, кто ты, где ты, который час.
Из тысяч странных и нелепых обрывков фраз,
Обрезков смысла и событий, из слёз, страстей
Сложи стишки. Чепухой – поучи людей!