Анонимный автор - Бестиарий любви в стихах

Аесли я Вам все же мил
И Вы нас любите двоих
Любовью равной, Госпожа,
То Вы тем более должны
Его оставить, а меня
К себе приблизить и любить,
Как это делает Орел.
Когтями крепкими берет
Орел-отец своих птенцов.
Но будет только тех любить,
Что сами вцепятся в него,
Тогда как остальных детей,
Что не схватились за отца,
Бросает, будто бы чужих.
И поведение Орла
Доказывает, что любить
И при себе держать должны
Вы, Госпожа моя, меня,
Поскольку я изо всех сил
За Вас схватился и держусь,
Другой же должен быть забыт,
Поскольку он Вас не держал.
И я недаром говорю,
Что крепко Вас я ухватил,
Ведь никогда из-за другой
Я не оставлю Вас, мадам!
Ведь даже даму повстречав,
Меня решившую любить
И жаждущую всей душой
Мне подарить любовный дар,
Я не смогу о Вас забыть,
Но от нее я отвернусь
(И от нее, и от других)
Из-за безмерной к Вам любви —
Вам надо лишь меня позвать.
Так Куропаткины птенцы
Бросают мачеху, едва
Услышат материнский зов.

ОКуропатке я узнал —
Ей стоит яйца отложить
И ненадолго отойти,
Как вмиг другая подбежит,
На яйца прыгнет и сидит
Пока не высидит птенцов,
А после будет их кормить,
Поить и как своих растить.
Когда же дети, повзрослев,
С другими птицами начнут
Летать, действительную мать
Им удается опознать
По голосу. Едва лишь зов
Услышат матери родной,
Скорее к ней они летят
И состоят при ней с тех пор,
О ложной матери забыв.
Кладку яиц и тот процесс,
Что сразу следует затем —
Насиживанье – мы сравним
С двумя явленьями любви:
Откладывание яйца —
Как зарождение любви,
Насиживанье и уход —
Способность поддержать любовь.
Ведь так же, как яйцо мертво,
Пока наседка не придет,
Чтоб оживить своим теплом,
Так полюбивший человек
Не ведает любви услад
И, в общем-то, почти что мертв,
Пока любимая его
В любовники не возведет —
Тогда он, тяготы забыв,
Находит счастье и покой,
И будто судно после бурь,
Заходит в благодатный порт.

Прелестнейшая Госпожа,
Я – то яйцо, что Вы снесли,
(То есть меня Вы увлекли)
И потому нет дам других,
Пусть даже дивной красоты,
Что взявшись высидеть яйцо,
Меня сумеют удержать —
Ведь словно Куропаткин сын
Всегда я распознаю мать —
Зов услыхав, я ринусь к Вам!
Выходит, я за Вас держусь,
Желая только с Вами быть,
Однако сам я Вам не мил,
Что позволяет заключить:
Я – бедный Обезьяний сын,
И потерять меня нельзя.
Поэтому надежда есть,
Что мне остаться суждено
И Вашим стать в конце-концов…

Аесли я не доживу?
Ох, душу мне съедает страх:
Есть вероятность умереть,
Если на помощь Госпожа
Мне не захочет поспешить —
Ведь много времени прошло
С тех пор, как, отложив яйцо,
Вы отошли, не захотев
Его своим теплом погреть,
И получилось, что никто
На нем в итоге не сидел.
Поэтому, о Госпожа,
Если, не медля, на яйцо
Не сядете, даря тепло,
Зародыш в холоде умрет,
Тогда ни Вы, ни кто другой
Его не смогут оживить.
Да, жить яйцу иль умереть
Зависит полностью от Вас,
Ведь не найти мне никого,
Кто взялся бы его согреть.
И дело тут совсем не в том,
Что я наседок не встречал —
Я знал немало милых дам,
Желавших высидеть яйцо,
Но все вели такую речь:
«Ах, как же будет та глупа,
Что Вам решит любовь отдать —
Не будет счастья ей в любви!
Что бы ни делала она,
Ей не удастся получить
Любовь взаимную в ответ!
Ее напрасен будет труд,
Ведь Вы в другую влюблены!»
Такие речи я слыхал
От разных благородных дам,
Что были б рады удержать
Меня, когда б наверняка
Не знали, что я все равно
Оставлю их и побегу
Вослед за матерью моей
Родной – за Вами, Госпожа!
Нет, в поднебесной не найти
Прекрасной женщины такой,
Из-за которой Госпожу
Я согласился бы забыть!
Любую бросить я готов,
Чтоб поспешить за Госпожой
И состоять при ней всю жизнь
До окончанья дней моих.
Поэтому я говорю,
Что, если высидеть птенца
Вы не возьметесь, то, увы,
Его не высидит никто.
Во власти Вашей его жизнь,
Согреете – он оживет,
А нет – он в холоде умрет.
Я был бы мертв уже давно,
Когда бы мне не помогал
Врожденный мой веселый нрав,
Вот им-то я и был согрет,
Как страусиное яйцо.

Известно: Страус, отложив
Яйцо, заботиться о нем
Не станет, и оно лежит
В песке покинуто, одно.
Но солнце, что тепло дарит
И согревает все кругом,
Спасает бедное яйцо,
Вокруг него нагрев песок
Живительным теплом лучей.
И я как будто то яйцо,
Что Страус выкинул в песок —
Лишь солнце выжить мне дает,
(То есть врожденный бодрый дух)
И не способны мне помочь
Никто из тех, кто пожелал
Меня в возлюбленных держать,
А мать покинула меня.

Давно бы я уже пропал,
Когда бы не был наделен
Веселым сердцем – лишь оно,
Подобно солнечным лучам,
Мне помогало выживать.
Да-да, я умер бы давно,
Когда б меня благой Господь
Весельем сердца не снабдил:
Хоть это благо всем дано,
Но доля разная, и Бог
Ее отмеривает нам
В согласьи с волею своей.
Да, бодрый дух мой помогал,
Но только он почти иссяк,
Ведь я отчаялся, ей-ей,
Поддержку Вашу получить.
Поэтому я духом пал,
На сердце стало тяжело —
В нем не веселие, а грусть,
Не радость, а скопленье мук.
Да, безнадежность унесла
Веселье сердца моего,
Мою поддержку и оплот,
Что помогали выживать,
Поэтому, если яйцо
Не окружить теплом любви,
То вскоре в холоде тоски
Оно, несчастное, умрет.
Ах, ради Бога, Госпожа,
Ну возместите мне урон —
Почти что насмерть я замерз!
Утешьте, подарив тепло,
Чтобы зародыш не погиб —
Под силу это только Вам!
Скорее сядьте на яйцо,
А то оно сейчас умрет —
Я израсходовал лучи
Животворящего тепла!
Прекраснейшая Госпожа,
Что превосходит всех во всем,
Ну что вам стоит захотеть
Меня влюбленного любить?
Прошу Вас высидеть яйцо,
Покуда теплится в нем жизнь,
А после – выкормить птенца,
А я Вас отблагодарю —
Нету на свете ничего,
Что сделал бы влюбленный муж
Для дамы избранной своей,
Чего не сделаю для Вас,
К тому ж с охотою большой!
Я буду верно Вам служить
И за заботу отплачу
С лихвой, как делает Удод.

Когда Удодихи убор
Из перьев делается плох
(А это – старости сигнал),
Она не может полинять
Сама собой, как большинство
Нормальных птиц. И вот тогда
На помощь ей летят скорей
Ее Удодики-птенцы —
Выдергивают перья ей
Кто клювом, кто когтями ног.
Потом в теченьи многих дней
Еду приносят и сидят
Вокруг нее, чтоб обогреть —
О ней заботятся птенцы,
Пока не вырастет на ней
Из новых перышек покров.
Вот и выходит, что птенцы
Заботу матери дарят
Такую же, как им она
Дарила в бытность их яйцом.
И вы, прекрасная мадам,
Вознагражденье от меня,
Могли бы тоже получать,
Решившись высидеть яйцо:
Наградой стала бы любовь
Превосходящая во всем
Любовь любую на земле.
А впрочем, даже и теперь,
Хоть я тепла не получил,
Безмерна к Вам моя любовь —
Таких влюбленных не сыскать
Чье чувство чище моего,
И чья любовь моей сильней.
Но если Вы убеждены,
Что мне дарить любовь в ответ
Не стоит, и меня любя,
Вы лишь унизите себя,
Поскольку я – не ровня Вам,
То я на это возражу:
На свете нету ничего,
Что не сравняла бы Любовь!
В Любви нет гор и нет долин,
Она едина и ровна,
Как будто океан без волн.
И от Овидия дошло,
Что Превосходство и Любовь
Несовместимы, ибо суть
Столь непохожая у них:
Любовь прелестна и щедра,
А в Превосходстве спесь живет,
Оно презрения полно —
Конечно, их не совместить!
И потому я говорю:
Вам стоит кротость проявить
И вмиг появится любовь,
Чтобы во всем нас уравнять.
Ведь если я и совершал
Дела, что недостойны Вас,
То подарив свою любовь,
Вы бы улучшили меня,
Себе ничуть не навредив:
Великим тождеством Любви
Мы уравняемся во всем —
И будем двое, но цены
Одной, пусть разных мы родов.