Александр Кердан - Избранное

Я дядиной стезей шагал упрямо,
Хоть – озорник (куда мне до него!)…
Но слово «честь», оно почти как мама.
И офицер почти как сын его.
За то мы с дядей тосты поднимали,
Когда крестины наши обмывали.
Был дядя пьян, и я навеселе —
Подыгрывал ему на балалайке,
А тетя Зина, славная хозяйка,
Закуски обновляла на столе.

У нас в России отыскать бы повод,
А дальше – лишь в стаканы наливай…
За Родину! За Рождество Христово!
За армию!.. А ну-ка, запевай!

Слыла непобедимой,
Считалась легендарной
По молодости лет и в зрелые года…
Мой дом – не хата с краю —
Курсантская казарма.
Хэбэ – моя одежда.
Щи с кашею – еда.
Суворовская школа —
По жизни – альма-матер.
Отцовские советы – наряды старшины.
Мужская грубоватость
С изрядной долей мата,
С которым, между прочим,
наряды не страшны.
Ах, как судьбой гордился!
Ведь было чем гордиться…
Погоны и петлицы,
На брюках – алый кант…
Служил, как нас учили,
Не знал, что так случится:
И на родной землице
Ты, словно оккупант…
Цивильные наряды предпочитаешь форме.
Слова своей присяги не смеешь повторить…
Бесправьем и хулою Отечество нас кормит,
Чтоб армию чужую когда-нибудь кормить.
Что ж, жизнь необратима…
Пусть даже небездарна.
Нам не бежать из Крыма, ведь он – уже не наш…
Слыла непобедимой,
Считалась легендарной.
Та, что теперь, похоже,
Не перейдет Сиваш…
…………………
Допелся дядя – вырос в аналитика!
Бай-бай пора, коль в песне все – политика!
Я лично в эти игры – не игрок,
Хоть партбилет на площади не сжег,
И в том, чем жил при нем, ничуть не каюсь.
Но и в карман, туда, где образок,
Вернуть его навеки зарекаюсь.
Тут, дядя, призывай – не призывай,
Я водку стал предпочитать «Кагору»…
Чтоб не глотать напитки без разбору,
Мне – красного – прошу не наливай!

Когда крестины наши мы обмыли,
Закончив миром праздничный обед,
И дядю до дивана проводили,
Где он уснул спокойно, как дитя,
То о событьях всех прошедших лет,
Полковника на сон перекрестя,
До полуночи с тетей говорили.

О маме самый главный разговор.
Ей с детства предначертаны страданья,
Поскольку имя выпало Христа…
И до сих пор – истории укор —
Отечеству не будет оправданья
За ссыльные сибирские места,
Что проредили мамину родню.
За церкви, обезглавленные лихо.
За то, что все – от мала до велика —
Мы медленно идем ко дну, ко дну.

Досталась маме горькая судьбина…
Одно спасибо, что не умерла…
А то – меня бы не было в помине.
Но мама, как положено Христине,
По-христиански не приемлет зла.
Его не помнит… Но беседы с нею
В моей душе пустили корешки.
История рождает эпопеи,
А состраданье, может быть, стихи.
Так боль, переплавляясь, станет светом,
А мальчик-безотцовщина – поэтом…
Но речь ведем сейчас не обо мне,
А о моей бесчисленной родне.

И то сказать, по свету нас немало…
Одно зерно в Америку упало,
И там, в троюродных, есть даже негр…
Сестрица с Украины учудила,
Взяла и мексиканца полюбила —
Теперь у них – известный инженер.
Еще одна – так та за итальянцем…
Короче, все мы в чем-то иностранцы
В родной стране с фамилией на «ан»…
И не понять: кто – немцы иль евреи,
Хохлы иль белорусы?.. А точнее,
И ту, и эту кровь в себе лелея,
Несем по жизни званье россиян!
И где бы ни мотало нас по свету,
По предков наших памятному следу,
Мы шар земной по кругу обойдем,
К родне московской в гости попадем.

Моя московская родня
Любила, в общем-то, меня.
Так, как Москва Россию любит…
Всему, конечно, голова,
В своих амбициях права,
Она пришельца приголубит
На день иль два…
И – извините:
По счету надобно сполна
Платить, а если не хотите
(Вас много, а Москва – одна!),
Тогда «адье» [6] , мой друг, «вале» [7]—
Все даром только лишь в Кремле!
Я квартирантом жил, бывало…
Родня, бесспорно, уставала.
И я, бесспорно, уставал
От нищеты и униженья
Быть в том бесправном положенье,
Которое как одолженье
От тех, кто сам нужду познал.
Но не на век же гостеванье —
Я утешался так всегда,
Что, слава Богу, расставанье
С Москвой нас примирит тогда,
Когда за окнами вагона
Тихонько поплывут назад,
Столбы Казанского вокзала…
А там – замельтешат в глазах
Все полустанки, перегоны,
Которыми земля связала
С Москвой Урал,
Где – мой причал.
Где понимаешь, в свой черед,
Что хоть Москва – страны столица,
И ею должно нам гордиться,
Но не Москвой страна живет!

Она живет сама собою,
Где то же небо голубое,
Где повседневный труд, как крест…
Да-да, Москва – не вся Россия.
И не к лицу ей роль мессии —
Такой в райцентре каждом есть!
И, все ж, Москва, чей звук любой
В Сибири эхом отзовется,
С тобою связан я судьбой,
Как связано ведро с колодцем.
Твоя наука тем ценна,
Что в жизни может пригодиться…
А если уж не смог напиться,
Так, знать, ведро совсем без дна.

Я нахлебался до краев
Твоих сует, проспектов, чаю…
Я по тебе, Москва, скучаю.
Вот так выходит, е-мое…
Хоть свой Урал не променяю
На твой купеческий расклад,
Но новой встрече буду рад.

Пока же помнится былое:
Театры, выставки, Арбат,
Где я любовью молодою
Был, как сушняк огнем, объят.
Где всех икон твоих оклады
И всех церквей колокола
Меня венчали с той, что рядом
Со мною в миг весны была.
Где, как итог любых идиллий,
Твоих вокзалов сквозняки
И паровозные гудки
Нас с нею тут же разводили
Страстным бульваром в тупики,
На круги прежние, на круги…
К мужьям и женам на поруки…

Звучи, звучи, мажорный туш,
Во славу и спасенье душ!

Как Петр отрекся трижды от Христа,
Я от любви спешил отречься всуе…
Жизнь начиная с чистого листа,
Предательство скрывая в поцелуе.