Василий Бородин - Лосиный остров (сборник)

перед внутренним
собой-холодом
ставят лёд
стихотворной формы

фокусируй солнце, ага

в олене линии спят в круг
вписанными кустами – сам
его короткий сон как друг
списанный с неба небесам
а всё над ним отражено
в его случайной дрожи так
что обнято и прощено
как эти стрелы крик и мрак

в охотнике всё – из мешков
в торговце – из карандашей
в монахе – просто далеко,
не достаёт его ушей
и слыша капли что висят
он смотрит как седеет ум
когда и лет и пятьдесят
и серый день как белый шум

настоящий человек
это старик
хочешь облако горит

– почему голова?
– разговор виноват

облако горит
почему старик разговор? голову
клонит, любит

шатает хор
верба
латает хор

трава – едва,
или
прошлогодняя

слава Господня
слава вокруг

и слоновья нога
пластиковой бутылки:
верба

оперетка
серафимы
дуют каторжный мотив
и гробницы сиротеют
хорошо тебе писать

хорошо тебе писать
хорошо тебе плясать
хорошо тебе не будет как придётся воскресать
что ответишь на вопрос
почему ты стал таким
здесь не шёл
здесь не останавливался
здесь не думал
здесь думал

господи скажу я совсем уже подлым голосом
и не смогу продолжить

логика в Раю:
«я не так пою
и могу молчать
и пойду встречать

на любой дорожке
кошку и друзей
день большой, хороший
мы пойдём в музей

там земные штуки –
хлеб, гончарный круг
выступят, как рýки –
из идеи рук:

смотришь – немо, немо –
в óкна на поляʹ
и – новое небо,
новая земля»

нить вить два –
стриж и да
Винчи ангелу-вестнику нарисовал
золотой краской крылья

вить нить кто?
– крот
в одной из веток метро
сделан весь из гула

нить –
тропа в поле, над ним
одинаковые барашки

сколько глаз хватит;
скоро
в город: вить нить

трещина пришлась
на треть лика
правый глаз уцелел
и нас видит, но
без объёма, просто:
«я среди них»

вол и овечий сыр
мел и облака
и идёшь как сын
а не как

плавает орёл, моется
кошка: шаг
делает – так и молится
земной шар

у игольного ушкá
верблюжат ведут смотреть
как на той стороне стежка
человек думает умереть

у него в организме
ветвящимся огнём
ходит мысль что он низмен
и псалом не о нём

а собака во дворе
всё же не воет
и вот день в ноябре:
всё живое

шел по улице трамвай
как часы
шел и отражался
в крупных шарах росы

и как эссе
«свобода от собеседника»
ехали всé в нём –
и вдруг словá
в соприкоснувшихся головах:

– я люблю тебя как линзу собирающую мир
– а я лодка, и собака вздрогнув спит, а бéрег – вон

проехали дом
у него на стене
бабочка разъединять
крылья раздумала
и не ходила – думала:

«вес
дня
весь
день,
может, и не меняется,
но его огненное ядро
движется –
так в деревне
дождик бьёт в перевёрнутое ведро»

на трамвайной остановке
спал на лавке человек
выставив колени
и с таким лицом –
как если бы ему снились радуга над колодцем
и брат с отцом

«я тебя люблю – как линзу, собирающую мир»
«лодка уткнулась
в берег: собака скачет
и кругами, кругами ловит холмы, лес, хвост»

посмотри на
северных цвет
оленя и стáда

и стадá – пяʹтна бéга

посмотри на любое:
там,
там ли твой олень

сшили из дерюги
лицо земли, и подруги
по ней прошли
посмотрели на цветы:
– это вы цветы
или мы цветы?
посмотрели на круговорот
стрижей, дней и, наоборот,
дней, стрижей,
стали старые, у кротов
ночью спросили:
– как там, в земле, готов
ход на ту сторону нам-цветам?
холодно там?

ночью гóлоса и соловушкой корабля
поёт дальняя кораблю земля
и луна и мачта
а на сетчатых лестниц ловушку
смотрит ёж
линий между светил в созвездьях,
и постепенно
так настраиваются глаза у нас и у них
что секстанту, хронометру
стыдно своих насечек,
бочкам ополовиненным – лёгкого плеска
волнам – мирного блеска,
и бури вес
чуть шевелится с всех семи
сторон океана
– так края платка, из которого вяжешь куль,
складкой падают, если вдруг решишься остаться,
и предутренний этот холод перед дорóгой
вдруг прогрет до корней волóс и корней травы

у станка
ткацкого – черепашьи
лапы стукаются

зазеваешься – и сто лет пройдёт:
вокруг
все чужие

зазеваешься снова –
вернёшься:
вот, все родные

не поймут, почему так
счастлива,
но и сами:

стук о стук
лап и лап,
ковёр

у туземцев на ушах
стихотворение о мышах
а на носовом кольце –
чертеж хода солнца
оно греет мышей, предметы
и иногда
так обводит колючки –
как навсегда
у туземцев на глазах
совершается не ход
времени, а бирюза
ваших глаз, миссионеры
вот один из вас влюбился
в девушку а та идёт
по далёкому холму
знает песенку одну:
у коровы белой – рёбра
у коровы белой доброй
и как плошка молока
жизнь на звук тупа, легка
тихо танцуешь пальцами
по её дну
и все видят тебя одну
высоко-высоко
летит вытянутая пылинка
так алмаз по стеклу ведёт –
и идёт свет от снимка
в Англии в это время
лошадь рожает
жеребёнка в прозрачном мешке
а крестьяне ждут урожая:
тут мы сеяли-сеяли
и тут сеяли-сеяли
и глаза иногда сияли
и вот вся жизнь

в родном крыле – перо к перу
моя орлица над Перу
и наши лица как гроза
когда мы падаем: коза

а вообще я воробей
и на снегу пшено
и ты меняешься в себе
когда глядишь в окно

странный каменный том
стихов на потом

а пузырю, который по луже плывёт,
все говорят: «вперёд»

Лаýра видишь
день висит
на хóлмы прячущиеся
летит косящий дождь – косит
как бы глазами луг кося
дом – это туча на домá
как войско двинувшаяся
сводя – как счёты, как с ума,
суму с водой ведя неся
Лаура пламени не дым
мои слова а сливы в дождь
попавшие рядком седым –
тук-тук в траву, и не найдёшь