Джордж Байрон - Дон-Жуан

Девицы и особы средних лет
При встрече с ним румянцем расцветали.
(Последние невинный этот цвет
Тайком от всех в аптеке покупали!)
Красавицы, как радостный букет,
Его веселым роем окружали,
А маменьки справлялись в свой черед:
«Велик ли у отца его доход?»

Портнихи принимали деловито
Заказы от блистательных цирцей,
До свадьбы открывая им кредиты
(В медовый месяц у младых мужей
Сердца и кошельки всегда открыты).
Портнихи так принарядили фей,
Чтоб будущим супругам — доля злая! —
Пришлось платить, ропща и воздыхая…

И синие чулки — любезный хор,
Умильно обожающий сонеты,
Смутил его вопросами в упор
(Не сразу он придумывал ответы):
Какой на слух приятней разговор —
Кастильский или русский? Где поэты
Талантливей? И повидал ли он
Проездом настоящий Илион?

Жуан имел поверхностное знанье
Литературы — и ученых жен
Экзаменом, похожим на дознанье,
Был крайне озадачен и смущен.
Предметом изученья и вниманья
Войну, любовь и танцы выбрал он —
И вряд ли знал, что воды Иппокрены [494] 51. Иппокрена — источник, в котором черпали вдохновение поэты. Байрон шутливо утверждает, что под влиянием ученых («синих») дам воды Иппокрены становятся синими.
Содержат столько мутно-синей пены.

Но он сумел принять достойный вид
И придавал сужденьям столько веса,
Что умных дев восторженный синклит
Ему внимал. И даже поэтесса,
Восьмое чудо, Араминта Смит,
Воспевшая «Безумство Геркулеса»
В шестнадцать лет, любезна с ним была
И разговор в блокнотик занесла.

Двумя-тремя владея языками,
Он сей блестящий дар употреблял,
Чтоб нравиться любой прекрасной даме, —
Но вот стихов, к несчастью, не писал.
Изъян досадный, согласитесь сами!
Мисс Мэви Мэниш — юный идеал —
И леди Фриски звучными сонетами
Мечтали по-испански быть воспетыми.

Апломбом и достоинством своим
Он заслужил почтенье львов столичных.
В салонах промелькнули перед ним
Десятки сотен авторов различных,
Как тени перед Банко [495] 54. …Как тени перед Банко… — См. прим. к I, 2 (см. коммент. 394 — верстальщик). … Слава — дым,
Но, по расчетам критиков двуличных,
«Великих литераторов» сейчас
Любой журнальчик расплодил у нас!

Раз в десять лет «великие поэты»,
Как чемпионы в уличном бою
Доказывают мнительному свету
Сомнительную избранность свою…
Хотя корону шутовскую эту
Я ценностью большой не признаю,
Но почему-то нравился мильонам
И слыл по части рифм Наполеоном.

Моей Москвою будет «Дон-Жуан»,
Как Лейпцигом, пожалуй, был «Фальеро»,
А «Каин» — это просто Мон-Сен-Жан… [496] 56. Сравнивая себя с Наполеоном, Байрон сопоставляет его поражения под Москвой, под Лейпцигом и т. п. с собственными литературными неудачами. Известно, что поздние произведения Байрона, в частности «Марино Фальеро» и «Каин», имели очень мало успеха по сравнению с его ранними поэмами.
La belle Alliance [497] La belle Alliance (франц.). — Прекрасный союз. Здесь игра слов: Байрон называет союз монархов, победителей Наполеона, не Священным союзом, а Прекрасным союзом, намекая на название деревни Belle Alliance возле Ватерлоо, где союзники нанесли Наполеону окончательное поражение. ничтожеств разной меры
Ликует, если гибнет великан…
Но все или ничто — мой символ веры!
В любом изгнанье я утешусь им,
Будь даже Боб тюремщиком моим.

Скотт, Мур и Кэмбел [498] 57. Мур и Кэмбел. — См. прим. к «Посвящению» (см. коммент. 383 — верстальщик). некогда царили,
Царил и я, но наши дни прошли,
А ныне музы святость полюбили,
Взамен Парнаса на Сион взбрели.
Оседланный попом, Пегас весь в мыле
Плетется в одуряющей пыли;
Его халжи-поэты [499] Ханжи-поэты — намек на поэта-священника Джорджа Кроли (1780–1860). поднадули,
К его копытам привязав ходули.

Но поп еще, пожалуй, не беда —
Он все же вертоград свой насаждает,
Хотя, увы, от этого труда
Уж не вино, а уксус получает.
Бывает музам хуже иногда:
Их смуглый евнух Спор [500] 58. Евнух Спор — приближенный римского императора Нерона. Евнухом Спором Байрон называет посредственного поэта Генри Гарта Милмена (1791–1868). Резкость его характеристики объясняется отчасти тем, что Байрон ошибочно подозревал Милмена во враждебном отношении к «Дон-Жуану» и в воздействии на Мерри с целью заставить его отказаться от публикования поэмы. одолевает —
Вол стихоплетства, тянет строки он
И на читателей наводит сон.

Вот Эвфуэс [501] 59. Эвфуэс — герой романа английского писателя Джона Лили (1553–1606) «Эвфуэс, или Анатомия остроумия» (1578); Байрон называет именем этого героя, отличавшегося изысканностью выражений, поэта Барри Корнуолла (настоящее имя Проктер Брайан Уоллер, 1787–1874), потому что критики подчеркивали его нравственность и изящество по сравнению с грубостью и безнравственностью Байрона, которому Корнуолл подражал. — мой нравственный двойник
(По отзывам восторженных приятелей).
Не знаю я, каков его язык, —
У критиков спросите и читателей.
У Колриджа успех весьма велик,
Двух-трех имеет Вордсворт обожателей,
Но Лэндор [502] Лэндор Уолтер Сэвидж (1775–1864) — английский поэт, который, по мнению Байрона, слишком высоко оценивал Саути. с похвалой попал впросак:
Не лебедь Саути, а простой гусак.

А Джона Китса [503] 60. Китс Джон (1795–1821) — выдающийся английский поэт, рано умерший от туберкулеза. Байрон полагал, что Китса убила враждебная ему критика; автором одной из самых резких рецензий Байрон без достаточных оснований считал Милмена (см. прим. к XI, 58 (см. коммент. 780 — верстальщик) ). критика убила,
Когда он начал много обещать;
Его несмелой музе трудно было
Богов Эллады голос [504] Богов Эллады голос… — намек на античные мотивы в творчестве Китса (поэмы «Эндимион», «Гиперион» и др.). перенять:
Она ему невнятно говорила.
Бедняга Китс! Что ж, поздно горевать…
Как странно, что огонь души тревожной
Потушен был одной статьей ничтожной.

Да, списки претендентов все растут
(Живых и мертвых!). Все в тревоге праздной,
Что обречен их кропотливый труд
Забвенью — смерти злой и безобразной.
Но я боюсь, что музы не найдут
Достойных в сей толпе однообразной:
Не мог тиранам тридцати своим [505] 61. …тиранам тридцати своим… — Байрон имеет в виду «тридцать тиранов», то есть римских императоров во времена междоусобных войн (III в. н. э.).
Бессмертье обеспечить даже Рим.