Галактион Табидзе - Стихотворения

Уже отчаялась свеча
Дарить потемкам свет,
И лишь вино в полночный час
Опорой было мне.
Да полно, вправду ли с тех пор
Прошло пятнадцать лет?
Свеча дотлела, и душа
Томилась в тишине.

Под утро ветер налетел,
Распахивая дверь.
И леденящим сквозняком
Продул, как флейту, стих.
Принцессу ирисов я звал —
Да где она теперь?
Мечтал о розах голубых —
Да кто отыщет их?

Забудем старые печали,
Поднимем храмы из руин,
Восторга полными очами
Увидим свет — как при начале,—
Но горизонт перекроим.

Душа летает налегке,
Не зная горя и обиды,
И нежные эфемериды,
Мечтатель, у тебя в сачке!

Тебе подвластно всё на свете
И недоступной нет мечты,
Но плакать так, как плачут дети,
Захочешь — и не сможешь ты.

Месяц — розарий! Светятся жарко…
Так опьяняйте, розы!
Побоку распри: недругов жалко —
И подступают слезы.

Сбита стрелою Амура — пара
Лодок, скользящих мимо.
Движется облачная отара,
Яркой луной гонима.

Землю Амур одаряет лаской,
Радуется долинам.
Здравицы — благоуханной, майской —
Стань нареченным сыном!

Светила в ежечасном
Полоне у химер,
Дней караваны тяжкий
Нам подают пример,
И разум в хаос ввергнут,
И я своей стопой…
О, что с тобою, ветер?
О вечер, что с тобой?

Водоросли, колеблемые
Музыкой бездыханной,—
Так движения медленны
У плясунии странной.

В голубоватом ладане —
Призрачная — плыла…
Дайте — вина и пламени
Чашу выпью дотла!

За тебя — за погибшую!
Помни — тебе пою
Песню эту охрипшую,
Славу — и литию!

Пусть над бездною высится
Гений — судьба моя…
За тебя, ненавистница
Сонного бытия…

Складки ветра и пламени
Обрывая, клубя,
На обрыве, на ка-ме-ни
Утверждаю тебя!

Соприкасаясь с небесами
волной фонтанной,
Воспоминанья нависают
с небес над нами.
Дробясь на тысячу градаций
души и плоти,
Их струи пеною рядятся
в своем полете.
Сироткам — сестринской подмогой,
слепцам — подачкой,
Фонтаны молча молят бога,
вздыхая тяжко.

Ворон ворону кивает
со своей вершины.
— Погибаем, погибаем! —
плачет одержимый.

— Как помочь в беде, решаю,
беспризорным детям!
Что-то слишком сокрушаюсь
о судьбе я чьей-той!

Отвернулся собеседник,
словно посторонний,
Горькие слова соседа
явно проворонив.

Мутные глаза автомобилей.
Ночь на страже изуверств —
бессменно.

Видишь,
воздух весь пропитан пылью.
Чует сердце гибель и измену.

Издали мы смотрим в оба —
гневно.
Мир, как падший ангел,
дышит зверством.
О, за всё отплатит вам богема!
…Гибель и измену чует сердце.

Куколка в парче —
Волосы льняные,
Губки расписные,
Шрамик на плече.

Кукла, ну-ка спой!
Кукла, хочешь вишенку?
Кукла, видишь нищенку
На грязной мостовой?

Эх ты, кукла! Что ж
Песен не поешь?
Горести не ведаешь?
Сласти не отведаешь?

Говорит: «Хочу
Снять с души проклятье —
Золотое платье,
Душную парчу».

Вряд ли эта ночь пришлась по мне бы.
Солнце предрассветное — по мне.
Души заклейменные на небе
Догорают в медленном огне.
Слушайте! Потише, если можно!
И нельзя ль унять больную кровь!
Снова Белоснежка, Босоножка
Хоровод заводят понемножку
С рифмою старинною — «любовь»…

А над вами злобно и безбожно
Громы мечет Мефистофель вновь.

Ваш дом, лишь ступлю на знакомый порог,
Встречает меня непритворно и пылко.
Его безыскусной душе невдомек
Глухая досада, сухая ухмылка.

Прибежище мне от мытарств и обид,
Без слов он отпустит мои прегрешенья,
И сердце для радости перекроит,
И горло мое перестроит для пенья.

Не верю Страшному суду:
Здесь гибель — здесь осанна!
Успокоения не жду —
Жду урагана.

В магическом круговороте,
Круговороте лет и тел —
О, я б хотел
Быть ясным, как Буонарроти!

И я глядел во тьму дорог,
Где юный, бледный скрылся август…
Когда б я мог
Осилить хаос!

Погибну сам —
Нет, неужели…
Взлетает к ясным небесам
Корабль Шелли.

Пафос его чрезвычайно высок,
Он несгорающим пламенем добыт.
Знаниями убеленный висок
Миру являет свой норов и опыт.

Глаз его — высший всему судия,
Он не нуждается в сводах законов,
К мысли жестокой однажды придя,
Рушит Версали он и Трианоны.

Осенью, цветочной пеной
Дни свои позолотив,
Я из старого напева
Напою один мотив,
Слово в славу обратив.

Где могу найти я пристань,
Как мне жить и чем дышать?
Сердце, что с тобой творится?
Что стряслось с тобой, душа?

Семь раз на башне городской часы пробили.
Привычный дворник, что косарь на сенокосе,
Ритмично гонит легкий вал листвы и пыли.
Как много листьев и афиш срывает осень!

Как накануне ветер рвал из рук газеты…
Как ночью хлопали, рвались афиш полотна…
Но почему бумажный лист, метлой задетый,
Вдруг заупрямился, к земле прижался плотно?

Эх, дворник! Что найдешь в пыли? Лежит подкова…
Сапог, чья кожа иссеклась и обветшала.
Но не случалось на веку твоем такого:
В пеленках свернутых афиш — дитя дышало!