Галактион Табидзе - Стихотворения

На праздник во Мцхета спешу, как в былые года.
И снова заходится сердце, — какие просторы
Откроются зренью, когда подъезжаешь туда,
Какой стариною поныне полны эти горы.

Да, мы и сегодня дорогу торим средь теснин
К скалистым твердыням и храмам, оставленным нами…
Во Мцхета спешу я. Зари догорает кармин,
И женщина в черном бредет вдоль межи за быками.

Уже Шио-Мгвиме мелькает и рвется назад,
И крепость на взгорье растет отголоском преданий.
Плоты по Куре вереницей плывут на закат,
Теряясь вдали негативами воспоминаний.

Проносится холм островерхий, как шапка Шота,
Дымок паровоза сливается с дымкой тумана…
Закроешь глаза, и вечерних полей немота
В душе зазвучит, нарастая, как гул океана.

Виноградом и спелым хлебом полны долины.
Ветки ломит тяжесть орехов и крупных слив.
Близ Метехи орлы, орлы — целый стан орлиный.
И Гракали тонет среди скошенных нив.

Солнце осени знойно, зреют плоды от жара.
Над землею синее марево чуть дрожит.
Возле Уплисцихе поваленная чинара,
Разметав листву, вблизи от путей лежит.

Сбились куранты хриплые.
В розовый палисадник
Звуки насилу выплыли —
Семь последних, надсадных.

Утро глядит воскресное
В мутное и растреснутое
Зеркало черно-овальное.
Няня листает Евангелие.

Взгляд поднимает блеклый
К дагерротипам блеклым…
Благовест отдаленный,
Бой — с шипеньем и клекотом.

Зубчатая закладка —
Высохшее алоэ…
Больно, сладко
Шевельнулось былое.

Я сплю,
Сгустилась ночь, и сумрак тих.
Я сплю…
Усмешка на устах моих.

Иные сны мне видятся во сне,
Не те, что вам. Мое — всегда во мне.

Я сплю — не убаюкали меня,
Я сам уснул, я жду начала дня.

И на мое недужное чело
Недоброе предчувствие легло.

Блеснет алмазная подвеска,
Стопа увла́жнит камень сизый…
И вспархивает арабеска
Ввысь — до зубчатого карниза.

Той — возле — облачной и белой —
Тенеподобные рабыни…
Окрестный свет, живой и целый,
Являет странные глубины.

Стареют грубо и прекрасно
И замок и быки Риальто…
Одухотворено пространство
Затем, что близость ирреальна.

Ковры к чаша благовоний,
Покров воздушный и стыдливый,
Жест плавный и неторопливый
И взгляд невинный и невольный.

Едва рука воды коснется,
Как море вздрогнет в отдаленье!
Стена тяжелая качнется,
Риальто рухнет на колени…

Осуши эту чашу скорей
И постылую кровь разогрей.
Это все-таки проще, чем прочь
Отгонять леденящую ночь.
Это всё же вернее, чем ждать,
Будто кто-то придет нас спасать.
Времена выдают на-гора
Смерть и скуку. Ну, пей же, пора…

Он запер дверь — и тем замкнул
Пространство внешнее. В мансарде
Не слышен многоустый гул,
Порывистый, как ветры в марте.

Ударил в крышу град — и стих,
Как барабаны наступленья.
Он обратился к розам — к их
Всеведению и цветенью.

Донесся возглас… Дело в том,
Что упоение безбрачно.
Он затопил камин. С огнем
Всё было ясно и прозрачно —

И мыслей и предметов круг.
Чекань, огонь, свою чеканку!
Пространство замкнутое — вдруг
Вывернуто наизнанку!

В розах голоса обитали.
Только я вышел в сад —
Заволновались, залепетали
Неуловимо в лад:

«Не укроется от Эрота
Даже Первый поэт!»
— «О, это вы! Это природа…
Не укроется, нет.

Посвящаю все мои книги
Первой — только одной…»
Поняли и поникли
Тихо передо мной.

Некогда тайных
Я причастился сил:
Я из пальцев хрустальных
Этодыханье пил.

Вот и майские взоры, как встарь,
Опьяняя, лукавят со мною,
Словно стужей не веял январь
И февраль не болел белизною.

И фиалки раскрылись, спеша
Лиловеть на лугах без стесненья,
И от спячки очнулась душа
Для восторга, любви, нетерпенья.

Исцелится ли сердце?
Бесконечно пространна
Сонного небосвода ленивая арка.
Глуховатого цвета коралла
Розы вянут,
И ветра колеблется арфа.

Содрогаются струны,
А звуки безмолвны.
Потемневшие своды отложе и ниже.
Переходами жизни мучительно полно
Угасание сердца.
Тише, прошлое, тише.

Приду, расцелую
Мою дорогую
И горькое слово
Скажу ей, ревнуя, —
Чтоб ветры красою
С пути не сбивала,
Чтоб зорькой весенней
В ночи не пылала;
Скажу ей такое,
Чтоб больно задело,
Чтоб век разлюбить уж
Меня не посмела!

Я жалуюсь песне, сдаюсь и пасую,
Гремлю кандалами грешно и потешно.
Ворвалось в открытые двери безумье
И вырвало с корнем последнюю нежность.

В душе — пыль столбом. Пошатнулась ограда.
Не воскресить замороченной лиры.
Дарую прощенье и миру и граду!
…Ноябрь леденит очесами валькирий.

Череп города открыт,
В комнате распахнут сад,
Дует ветер, как с горы
Дальней песни голоса.

Это синий шум парчи,
Шелест шелковых долин,
Где цветок с цветком звучит
В ветра зеркале недлинном.

Грянет гром. Глядит из глуби.
Рубят во дворе дрова.
Лирик рифму приголубит —
У грозы свои права.

Пятнадцать лет тому назад,
Пятнадцать лет назад,
Как Чарльза Диккенса герой,
Сидел я у огня.
Смеркалось. Тени в полумгле
Метались невпопад.
Мечты о прошлом и вино
Туманили меня.