Борис Кригер - О грусти этих дней кто, как не я, напишет...

И тот цветок, что заключён в стекло,
Последний луч померкнувшего солнца
Глотает жадно, чтоб не протекло
Ни капли жизни, выпитой до донца!

Так умирает сорванный цветок,
Оставив нам своей любви глоток.

28.04.2002

* * *

Две трети жизни прячась от судьбы,
Мы треть её спасаем от мытарства,
Отдав себя во власть иного царства
Меж снов чужих, где бродят наши сны.

Так отживая в области ничьей,
Листая многоточия пророчеств,
Из дождевой палитры одиночеств
Мы выбираем одиночество ночей.

Мы выбираем одиночество любви,
Где вопреки всему родится чудо,
И это значит — я с тобою буду
И никогда не дам себе уйти.

21.3.2002

* * *

Мои стихи не требуют сивилл
Для нитевидных сутей толкованья,
И многовед не выбьется из сил,
Ища вотще намёки и киванья.

Для арамейских древних запятых
Немало есть удобных переплётов,
На языках на мертвых и живых
Настругано немало анекдотов!

Мои стихи затем, чтоб, видит Бог,
Не в настоящем сыпаться звучаньи,
Они едва ли сотканы из слов,
А просто существуют изначально.

Они во мне и в ком–нибудь ещё,
Они под лампой вьются и не тлеют,
От них едва ли станет хорошо
Тем, кто несчастен или же болеет.

Они приходят странной чередой,
Не замечая лет и неудобства,
Они сверлят и мечутся икрой
На неприличном ложе чадородства.

Они простят меня за суету
И, пролежав без мысли больше века,
Уснут во мне, как спит язык в рту,
Когда не знает верного ответа.

21.4.2002

Норвежские мирные инициативы

Я был викингом,
Плавал по морю,
Алый цвет любил,
Он ведь яростный!
Не одно пустил
Село по миру,
Не одно сгубил
Судно с парусом…

Кушал мясо я
Крупным прикусом,
Облизав перста,
Словно дикий зверь,
Фляжкой лязгая,
Дрых под фикусом
И дожил до ста,
Хочешь верь — не верь!

А теперь норвег
Очень мирный я.
И давно за так
Отдал палицы.
Миру мир навек,
Воевать нельзя,
И не надо так
Злобно пялиться.

21.4.2002

* * *

Сон земной, как серое пятно,
Блеск сухого старого паркета.
Я твержу заученно одно —
Что люблю я жизнь не за это.

Не за власть не ведать ни о чём,
Не за грубость ворсяного кроя,
А за свет фальшивый за окном,
Растворённый в запахе прибоя.

За суровый оттиск на губах
Разносортных обликов апреля,
За восторг, за смерть, за свет, за страх,
За любовь и вкус хмельного хмеля.

За разрывы в тучных облаках,
За распад немыслимый, но скорый,
За рассвет, несомый на руках
Босоногой девочки Авроры.

За печати умственных вестей
Упреждённых кодами созвездий,
За кровавый плен земных страстей
И за блеск стальных свободы лезвий.

За расстриженные острова
На далеких ссуженных озёрах,
За глотки, которыми трава
Напояет своей влагой взоры.

За восторг неведомых скачков
По полям иссушенным, но свежим.
За лесистый отблеск от очков,
Не надетых на глазах всё тех же.

За пору, которую отнять
Не смогла бы адская недвижность,
За способность тихо отживать
Отголоски слов, рождённых выжить.

* * *

Мы селились вдали
От весёлой толпы,
Оставляя в пыли
Груды фотоальбомов,

И как будто нашли
В шатком облике мглы
Мерный маятник дней
Без возни и уронов.

Это сладко так знать,
Что просторы вокруг,
И вглуби, и снаружи,
И сверху, и снизу.

Лес, как древняя знать,
Провожает в пургу
Свои грозные ружья
Нестойких карнизов.

Современная суть
Своевременных слов,
Возникая из тьмы
Отдалённых пределов,

Окружает наш путь
Средь помятых стволов,
Отживая броски
Генетических стрелок.

Время пущено вспять
И пылает, томясь,
Чуть зажатое вновь
Обращёнными снами.

Это славно так знать,
Что лесистая вязь
Окружает, как ноль,
Нас, оставленных с нами.

И волнуясь, мы врозь
Отживаем рассвет,
Опалённый внутри,
Но не выжженный вовсе.

Скоро дождики вкось,
Тарабаня секрет,
Нам на кручах земли
Расклонируют осень.

Ту же самую, что
Посещала порты,
Ещё тонкой волной
Омываемых ставней.

И дождей решето
Распечатаешь ты,
Как в конверте со мной
Письма радости давней.

Покой

Сердцевина ствола —
Беззащитная ткань.
Ей кручина мала,
Ей не грезится лань.
Перегретая тень
Непомятых дерев,
Ей не нужен олень,
Ей не кажется лев.
Не желает ветвей
Непомерная сеть
В синем мраке теплей
Мох зелёный одеть.
Не волнуется гладь
Чуть припухших озёр,
Им не страшно проспать,
Им не чудится вор.

* * *

За тонкою завесой остроумья
Мы два измученных клубочка бытия,
И извлекая вкус копчёных мумий,
Мы пиво пьём, как мухи, ты и я.

Скрывая всё, что может стать раздором,
Ища напрасно примененье сил,
Мы изменяем собственным укорам
И уповаем, чтобы нас простил

Тот, кто затеял этот танец странный
В чередованьи снов и полуснов.
И не меняясь, мы меняем страны,
Как лес меняет лиственный покров.

Мы ожидаем, словно на вокзале
Или на почте, позабыв конверт,
Чтобы нам дали или показали,
В какие дали наш уводит след.

Июль 2002 г.
* * *

Ливнями умытая,
В джунглях перегретая,
Золотом покрытая,
В золото одетая,
Пагубная пагода
Станным изваянием,
Разлагает радуга
Свет в твоём сиянии.
Пагода с погодою
Породнилась точно,
И восточной модою
Нас влечет заочно.
Разменявши пристально
Вавилон и Мекки,
Пагода здесь присно и,
Может быть, вовеки.
Только смерч проносится
Да жаре неймется.
Сколько смертных просится
Прикоснуться, трётся.
Ты их всех, недвижная,
Встретишь, недотрога,
На ступенях выжженных
Твоего порога.
В колдовстве мистическом,
В ворожбе дремучей,
Сколько перед личиком
Твоим бродят тучи.
Сколько пред знамением
Вороны и совы
Затворяют времени
Скользкие засовы.

Август 2002 г.

* * *

О. Рывкину

Я не знаю Вас, друг,
Вы в забытой дали
Отживаете век
Наш и скорый, и зябкий.
Я и сам впереди,
С жестом скрещенных рук,
Вижу, ждут корабли,
Корабли без оглядки…