Илья Риссенберг - ИноМир. Растяжка: Стихотворения

его мол ивой не согнуть
айфон огонь конепреклонно
посмел за гиннессом сягнуть
на фараоновавилоно

левиафана год-удило
искусственный и снулый лес
в колючий невод угодила
гонителям семи небес

сновали сонмы вира майна
меж сном и духом технозмий
соврал по образу майдана
о розе четырёх стихий

что угорелым зряуменьем
твой референдум соберёт
по грёзам искрам угрызеньям
за вертоград наоборот

и что за совесть что с тобой
иглоуколота слезится
неизъяснимою виной
святая ясная зеница

забвенье киевской руси
историей зело не просто
впервые аз и я евросстань
кто заедино скрой трусы

как новоголую полову
в сердцах мету полулюдей
злословный харьковский халдей
на православную голгофу

красавицу звезду целуя
и воспевая праздный труд
патриархально аллилуйя
клянутся крестятся орут

ель с ильичом в соистуканах
единоистинный народ
дотлей в стаканах ветеранах
свободнолёгочный исход

нагрудный храмовый алтарь
и тост обидно безобидный
скрижалобою челобитной
за вас о твердь пустой стопарь

Вселённый по зодчему чину зовёт человек
Вот мучительный брезг мирозданья
Где меркнет звезда за звездою вдогонку вразбег
В неразлучную меру сознанья

Извилины света по ветхой идее жилья
Ухватили на слух возвели на
Вершину безмолвья напраслину слов Иль не я
Для развалины млечная глина

Ризома замри умозря времябежную тьму
Облачён в за стеной одиночку
Сначала в законе темницу теснину тюрьму
Отнесём семяносную точку
К сыновнему зимнику жилкой музычной прижму
Еле-я неземному листочку

В залог состраданья, замедленной зимнею миной
Займу, что твой ЖЭК, мирозданья семейный торец:
Мессия, ни духом заметный, ни сном заменимый, —
Сирот именительных имя от сердца сердец.

Дверные удары и северный ветер, на случай,
Кабы в перспективе обратной пернатая кобь, —
Преступную душу смотри, исправитель, послушай,
Сперва приведя в исполненье мышиную скорбь!

Бригада ремонта по западной стенке колотит,
По праву Европы, на память о Храме, увы,
И берег над чермною плотью, да руки по локоть…
И звёздной цветут желтизной межпланетные швы.

Культурней, чем кряж, призывает к родному занятью,
Плывмя не затянуто льдом, производство утят
Историей, коей конец наутиной затянут
Всемирной грамматики… руки по локоть… культя.

Чур, перечень, перелистай черновые тетради,
Престольною ночью, о Господи, не приведи
Для праведной лжи, полнолунья единого ради,
Луча триединого, ибо рассвет впереди.

Умозренье пригрело и грёзы сморозило,
Цель разумея незрелым зерном,
Миротворных наречий глазничное озеро
Бережной ночью в кольце заревом.

Милосердных жмыхов до макушки сомлечному
Нежному возрасту – шаткий шажок;
Центробежную мжичку заимствовать нечему:
Змию незрячему кожа – ожог!

Революции суть – гравитация суриком;
Молнийным именем время громя,
Материнской энергии символу – сумеркам —
Светит мыслете по воле огня.

И всем миром восстал из премирной сумятицы
В космос грамматики, осень и зимь,
Мыслезнак святописьменной семидесятницы:
Вечное знамя, очельная синь.

Полустёрта история рода, чьи терния
Похолодали в тепле вечевом
Светоносного термоса, – чай, не мистерия, —
Митинг растянут всего-ничего!

Полустёрта история рода; гораздо мне
Ближе блаЖенство оранжевых тайн:
На замедленной грани зимующих – граждане! —
Воли и поля воссоздан майдан.

С днём рожденья, подвижные! – взрослые, дети ли —
Звёздную весть зажигают везде,
Где венчающий вече общественный деятель
Славит себя в первозданном вожде.

Из теснин же восстала Всесильная систола
Пламенной дланью!, Божественный свод
Не вскружился средь вышних, а нижними выстоял
Выход из времени, вечный восход.

Рождество. Окруженье для горнего грустное.
Кодекс гражданский для кожи суров.
Накануне спасенья раскаянье устное
Скромно предписано сердцу миров.

И сознанье стемнеет, материя вскружится
Вздорным адроном любви и добра —
Всё ж храбришься, народе днепрожья и мужества;
Дышит препона подобьем ребра.

Душе, повидайся! – грезил круглосуточно
Сил, околевая, оселок
В технике альфреско лишнею минуточкой
Выдоха на инейное скло.

За полночь – на выход! – разве что для зарева
Мал майданек пепла и сурьмы,
Из – под номерами имяречных замертво —
Жизнеописуемой тюрьмы.

Ветхих дней заветы, в чью погрешность мешкаю
Летосчислить свечку и звучок,
К месту передышки мыслит перебежкою
Пулепробиваемый зрачок.

Жёлтая пелёнка лежебоки-хворушки…
Счастие семейное – приснись! —
Обегая семо, опекают пёрышки
Ореолом аспровых ресниц.

Постелилась пастень – трепетная дивная
Близость Постоянному жИлью, —
Верные вертепу, партия Единого,
Жилу перетянете мою.

Там, смеясь сквозь слёзы, батюшка да матушка,
Учите-химичите сиять
Устного Писанья пятничное пятнышко
На Шабате пакибытия.

История прирастает державными потрясеньями…
В метелях, дождях Всесветных блуждая и мельтеша —
Восстанью тиран погрешность, – пиши себе о рассеяньи,
Бесснежная завирюха, потерянная душа.

И тут же нашла спасенье, где песенник буколический
Похищен жестокой ночью злосредствующих мужей,
Симфония эпифаний, подобная вулканической,
О нежном ниспроверженьи классических мятежей.

Мы те же, чьи мавзолеи выстаивали над пропастью.
Исконно каменоломен поваленный истукан.
Не фарс, фарисеи Ребе свербят исторусской прописью
Священное Возвращенье к Писаниям и Станкам.

Инстинкты в за президента соперничестве озвучены —
На воркот разборкал беркут за клёкота первый приз.
О, танк на майданi Конго, по-прежнему-лзут излучины!..
Земля порождает небо близвечно, как Парадиз.

Прозаики манифестов освистывают сверхсрочника.
Вестимо благословенье! – у паствы, что мой Аллель,
Пером пробуждает душу потерянная сороченька.
Серебряная пороша. Дрожит голубая ель.