Ду Фу - Ду Фу. В переводах разных авторов

Тополиного пуха кружащийся снег

опустился на ряску в пруду,

И волшебная птица с узорным платком

промелькнула среди тополей...

Так могуч и всесилен наш Первый министр,

что бросает от ужаса в жар.

Берегись попадаться ему на глаза, -

лучше скройся в толпе поскорей.

Под осенним дождем увядают цветы

и мертвеет трава на лугу.

Ясноглазка лесная, по-прежнему ты

возле самых ступеней цветешь.

Изумрудно-зеленые листья твои -

словно перья невиданных птиц,

А на ветках бесчисленных каждый цветок

с золотою монетою схож.

Ледяные ветра засвистят, засвистят,

наклоняя макушку твою.

Я боюсь, что не выдержишь ты холодов

и осыплются листья к утру.

Над тобою живет неудачник-поэт, -

голова все белей и белей.

Он вдыхает душистые слезы твои,

на неистовом стоя ветру.

Дует ветер и ливень тропический льет, -

этой осенью все невпопад.

И моря и равнины отчизны моей

словно тучей накрыты одной.

Сквозь потоки дождя не могу различить,

конь идет по дороге иль бык,

И прозрачная Вэй так похожа на Цзин

с грязно-илистой мутной водой.

Перезрелое мокнет повсюду зерно

и чернеют колосья в полях.

От отца или матери в дальнем селе

невозможно письмо получить.

Здесь, на рынках Чанъани, несчастный народ

одеяла меняет на рис,

И никто не жалеет последних вещей,

лишь бы голод слегка утолить.

Есть в Чанъани бедняк в одежонке простой, -

ты несчастней его не найдешь.

Целый день в своей келье сидит запершись

и совсем не бывает нигде.

Даже лень ему выйти на старости лет

прогуляться в высоком лесу,

И детишки его без надзора шалят

на промозглом ветру и дожде.

Барабанят по крышам потоки дождя,

торопя наступленье зимы.

Ослабевшие птицы не в силах взлететь, -

так промокли они под дождем.

За последнюю осень не помнит никто

ни единого светлого дня.

Ах, когда же просохнет земля наконец

и рассеются тучи кругом!

Ты любил повторять:

"Жеребенок - хороший малыш!"

Прошлогодней весною

ты выучил несколько слов

И уже называл

по фамилиям наших гостей

И смешно декламировал

строчки отцовских стихов.

В неспокойное время

родиться тебе довелось, -

О тебе позаботиться

сможет лишь добрая мать.

У Оленьих Ворот

я мечтал поселиться с семьей,

А теперь даже письма

отвык от жены получать.

Меж землею и небом -

мельканье знамен боевых,

Даже горы и реки

безмолвно скорбят за меня:

Если б только я знал,

что когда-нибудь свидимся мы,

То сумел бы дождаться

счастливого этого дня.

Цветы перед входом

скрывает вечерняя тень,

И с криками птицы

летят под зеленый навес.

Спускаются звезды,

и хлопают створки дверей.

И светит луна,

озаряя все девять небес.

Заснуть не могу.

Слышу, сторож ключами звенит,

И ветер доносит

подвесок нефритовых звук.

Мне поутру рано

с докладом идти во дворец.

"Еще не светает?" -

тревожу вопросами слуг.

Темнеет в горах.

Собираются тучи вокруг.

Боюсь, что мой брат

не отыщет дорогу домой.

Сейчас он идет

берегами замерзшей реки,

И птицы над ним

в темноте замирают лесной.

Спешит он скорей возвратиться

в свой маленький дом:

Давно его ждет

под деревьями сада жена.

Она-то уж знает,

что это их дядюшка Ду,

Лентяй и бездельник,

его задержал допоздна.

Как же вы оказались

в заброшенных этих краях,

Где осенние ветры

тоску нагоняют и страх?

Под дождем увядают

кусты хризантем во дворе,

Опадают под инеем

лотосы в старых прудах.

Только вы остаетесь

по-прежнему духом крепки,

Понимая, что все в этом мире -

лишь пепел и прах.

Вот мы встретились снова,

беседуем ночь напролет,

И сияет для нас

золотая луна на холмах.

За дощатым забором,

где добрый отшельник живет,

Овощами на грядках

всю осень богат огород.

Свежим луком зеленым

(не высохла даже роса)

Он наполнил большую корзину -

подарок мне шлет.

Я сравню этот лук

с разнотравьем зеленых полей,

А головки хрустящие -

яшмы отборной белей.

Стариковские годы

мне холодом сводят живот,

Но наваришь горячего супа, -

и жить веселей.

Дряхлею с годами,

ленивый и глупый старик,

О завтрашних нуждах

задуматься мне недосуг,

Захочется есть -

расспрошу о богатых краях;

Замерзнув, подумаю:

вот бы уехать на юг!

Сейчас в Ханьюане,

хотя наступает зима,

Похожа на осень

прохлада ноябрьских дней.

Деревья и травы

не начали даже желтеть,

А горы и реки

манят красотою своей.

В Каштановом городе

тоже неплохо живут:

Поля и луга

обступают высокий хребет,

Крестьяне готовят на ужин

дешевый батат,

И дикого меда

нетрудно найти на обед.

Ростками бамбука

мы сможем украсить наш стол,

Для рыбного промысла

лодку сумеем нанять.

Хотя говорят,

что дорога туда далека,

Привыкнув к скитаньям,

я в путь собираюсь опять.

В Циньчжоу живем мы

у самых дорог столбовых:

По правде сказать,

опасаюсь я жизни такой,

Ведь я по натуре

не склонен к мирской суете

И даже в горах

остаюсь со своею тоской.

В долинах Циньчжоу

не встретишь причудливых скал,

Поля гарнизонные

скудный дают урожай.

Ну, чем же под старость

сумею утешиться здесь!

И вот покидаю

я этот безрадостный край...

Окрасил закат

одинокую крепость в горах,

Встревожились птицы

на башнях стены городской.

В ночной темноте

мы в далекий отправились путь,

Чтоб утром коней напоить

родниковой водой.

Рассыпались в небе

осколки мерцающих звезд,

Во мгле предрассветной

густые туманы легли.

О, как велико ты,

пространство земли и небес!

Дорога моя

исчезает в бескрайней дали.

Длинная лопата!

Длинная лопата с ручкой деревянной,

Стала ты отныне

для меня единственной надеждой.

Желтого батата

не найти под горным толстым снегом,

Не спасут от ветра