Ду Фу - Ду Фу. В переводах разных авторов

старые заплаты, тощие одежды.

Вот бреду устало

со своей лопатой и пустой котомкой,

Плачут мои дети

в утлой комнатенке за глухой стеною.

До чего тоскливо!

Я вторую песню допою лихую, -

Пусть в домах напротив

слушают соседи и грустят со мною.

У меня есть братья,

у меня есть братья в стороне далекой.

Кто из них троих

прежних сил своих сохранил немного?

Суждено всю жизнь

расставаться нам - не дождаться встречи,

И степная пыль

поднялась вокруг - не видна дорога.

На восток летят

гуси чередой, журавли - за ними,

Как бы я хотел

унестись им вслед и до вас добраться!

Эту третью песнь

трижды пропою. До чего тоскливо!

Если здесь умру,

то моих костей не найти вам, братцы.

Солнце вечернее,

спрятавшись в вязах и тутах,

Греет усталого путника

старое платье.

Много чудесного

встретив на горных дорогах,

Вдруг у небесной черты

оказался опять я.

Всюду встречаются

лица людей незнакомых,

Срок возвращенья домой

никогда не настанет.

Воды великого Цзяна

стремятся к востоку, -

Так же томительно

тянутся годы скитаний.

В городе славном

есть много усадеб цветущих,

Даже зимой

в них деревья покрыты листвою.

Всюду разносится

имя чудесного града:

Флейты поют

и свирели звучат надо мною.

Дивно звучат,

но внимает им путник с печалью,

С берега глядя

на быструю воду речную.

Птицы летят -

возвращаются в старые гнезда,

Мне ж никогда не увидеть

сторонку родную.

Вот и луна

на небо вышла ночное,

Звезды вокруг

замерцали трепещущим светом.

С давних времен

люди привыкли к скитаньям, -

Мне ль одному

думать с тоскою об этом!

Как тоскливо идти

чередой бесконечных дорог,

На речном берегу

возвращаться в пустое жилье!

В одинокой глуши

ты решил разыскать старика,

И исчезла тоска -

этим утром не стало ее.

Ты готов разделить

все заботы о нашем жилье,

Вот и деньги привез,

по зеленым проехав полям.

На чужой стороне

у меня есть единственный брат:

Не считает за труд

по-соседски наведаться к нам.

Ни ива, ни вяз с ней не могут сравниться

царит надо всеми она,

Ни слива, ни тополь с листвою зеленой -

она все равно зеленей.

Хотел бы укрыться я в ветках тенистых

на долгую тысячу лет.

Пожалуйста, вышлите саженцев стройных

с пучками надежных корней.

С господином Вэй Янем прощаемся мы, -

он приехал меня навестить.

Зная то, как люблю я картины его,

подарил свою живопись мне.

Взял он тут же истертую старую кисть

и, как будто играя, взмахнул,

И увидел я словно оживших коней

на широкой восточной стене.

Вот один наклонился к траве, а другой

поднял морду и тихо заржал.

Но промчатся стремительно тысячу верст

по дороге они столбовой.

В наше страшное время хотел бы иметь

я таких быстроногих коней,

Чтоб служили мне верно до смертного дня,

чтобы умерли вместе со мной.

Вот и прожили мы

половину стремительной жизни.

Надвигается осень,

и холодно в доме пустом.

Разрешите спросить,

дорогой губернатор Пэнчжоу,

Не поможете ль нищему

ломаным медным грошом?

Вспоминаю - мне было пятнадцать тогда

я мальчишкой в душе оставался.

Словно бурый теленок беспечен я был,

убегая стремглав за ограду.

А когда в благодатные дни сентября

всюду груши и финики зрели,

Я, бывало, взбирался по тысячу раз

на деревья осеннего сада.

Но теперь наступила иная пора -

пятьдесят мне исполнится скоро.

Я гораздо охотней сижу или сплю

и с трудом поднимаюсь с постели.

И хотя я шутить заставляю себя,

принимая почетного гостя,

Не избавиться мне от назойливых дум,

и заботы совсем одолели.

Я домой возвращаюсь, и снова меня

всюду голые стены встречают.

И жена моя добрая видит опять

на лице моем те же печали.

Сыновья ж мои неслухи знать не хотят

никакого к отцу уваженья -

Все кричат от обиды, что вновь на обед

ничего им сегодня не дали.

Южные земли

долго не знали дождя,

Только сегодня

стало темнеть над рекой.

Тучи повисли

в утреннем небе пустом,

Хлынул внезапно

на землю дождь проливной.

Ласточек стаи

в гнезда забились свои,

Свежестью леса

остро запахло вокруг.

Близится вечер.

Дождь по соломе стучит,

Радостно слушать

капель немолкнущий звук.

В старом пруду губернатора Фана

дикие гуси живут.

Спят на песке или плещутся в волнах,

белые как облака.

Спросите вы, почему эти гуси

бросили Фениксов пруд?

Сам Ван Сичжи, каллиграф знаменитый,

взял их на борт челнока.

Гости к пристани выходят,

расседлав своих коней.

Их красавицы встречают

и на палубу ведут.

Веера певиц искусных

отражаются в воде,

Их узорные одежды

украшают старый пруд.

Золоченую посуду

волны весело кренят.

Красотой друг с другом спорят

лики благородных дев,

И лукавого веселья

шаловливый полон взгляд.

Рукавов прозрачных пары

на ветру взлетают вверх.

В деревне глухой, за плетеной калиткой

живу я от всех вдалеке:

Убогий шалаш под соломенной кровлей

стоит над глубокой рекой.

Мы лодку возьмем, чтобы в ней до заката

беспечно скользить по волнам,

А чем же еще деревенский затворник

отплатит за дружбу с тобой?

Прозрачная осень. Ночная прохлада.

Платаны у тихой реки.

Ночую один в опустевшей управе.

Смотрю на огарок свечи.

Опять моему бормотанию вторят

лишь звуки солдатских рожков,

И некому вместе со мной любоваться

луною в осенней ночи.

Лишь ветер ненастный пылит над дорогой,

и писем никто мне не шлет.